Когда улыбнется Ганеш - [35]

Мой энергичный хозяин свертывает нашу беседу: времени, мол, мало, надо еще до наступления темноты побывать на водохранилище Халали, а это — километров за сорок.

Водохранилище оказывается гигантским и необыкновенно красивым. Ветер сминает неоглядное голубое лоно, треплет его, топорщит. Вдали чуть проступают в небе острые контуры гор.

— Я закладывал это водохранилище, когда был министром энергетики, — не без гордости говорит Куреши. — И теперь развожу и добываю здесь рыбу. Выходит, для себя же и строил…

Мы сидим у воды, смотрим, как улов грузят с двух мотоботов на прицеп мощного трака. В основном это могучие карпы и крупная красноперая рыба «синхал». Мне приносят попробовать кусок жареного синхала. Он превосходен. Выясняется, что великий организатор рыбного дела сам рыбы в рот не берет.

— У меня с детства аллергия, — виновато оправдывается он.

Вечером нахожу Институт русских исследований. Директор его госпожа Шакунтала Вайдья, оказывается, в отъезде. На месте, однако, ее супруг. Мистер Вайдья водит меня из класса в класс, знакомит с занятиями различных возрастных групп. Люди — взрослые и маленькие — приходят сюда после работы или занятий в школе. В течение трех лет они приобретают знания, которые при наличии практики дают им возможность быстро овладевать языком. В классе, где занимается взрослая молодежь, интересуюсь родом деятельности каждого. Вместе изучают русский школьная учительница, несколько студентов-медиков, инженер с завода тяжелого электрооборудования, полицейский, художник, рабочий-химик.

Кроме курсов для различных возрастных групп при институте работает библиотека, об увеличении фонда которой позаботился сам главный министр штата.

— В нашем штате русский язык включен в школьные программы, — сообщает мистер Вайдья. — У нас ведь так много объектов сотрудничества с вашей страной.

Неутомимый Азиз Куреши присылает за мной машину, которая подвозит меня к ярко иллюминированному особняку. У ворот стоит Куреши. Он представляет меня хозяину — мистеру Мальхотре.

— Милости прошу, — улыбается хозяин. — У нас вечер песни, но сперва пожалуйте к столу.

После плотного вегетарианского ужина нарядные господа и дамы усаживаются на расставленные в саду рядами стулья. Певец и аккомпаниатор размещаются на небольшом помосте, покрытом ковром. У аккомпаниатора в руках нет ничего, кроме длинного, как обрубленная с двух сторон дыня, барабана. Певец же кладет руки на индийскую гармонику — ящичек с отодвигающейся стенкой. Густой речитатив певца-декламатора, сопровождаемый рассыпчатой барабанной дробью, завораживает публику. Слова великого Кабира, столько раз слышанные и читанные, обретают вдруг какую-то особую силу. Потом наступает очередь других поэтов урду — классиков и современников. Это продолжается до глубокой ночи.

Наутро чисто выбритый Куреши в новой, накрахмаленной шапочке-топи везет меня в Санчи. В этом месте, слегка приподнятом над широкой зеленой долиной, окаймленной узкой полоской синих гор, наполненном гулкой тишиной, невозможно представить себе, что где-то на свете существует сутолока и толкотня, скрипят телеги, грохочут грузовики. В Санчи сохранились древнейшие монументы буддизма — ступы, установленные в эпоху императора Ашоки в III–II веках до нашей эры. Крупнейшая из ступ имеет четверо ворот, обращенных к странам света и покрытых горельефной резьбой. Каждая посвящена какому-то эпизоду из жизни Будды.

Потом мы делаем еще несколько десятков километров и оказываемся в Бхимбетке. Вершина крутой зеленой горы усеяна множеством отвесных голых скал. Скалы-зубья, скалы-дворцы, скалы-палатки, скалы-навесы. Их около 600 — причудливых, не похожих ни на что на свете. Я не успеваю по-настоящему оценить зрелище: Куреши показывает мне примитивные рисунки, которыми украшена почти каждая скала. Красные и белые человечки с копьями на лошадях, слоны, трезубцы, одинокие фигуры. Краска кажется свежей, будто вчера лишь положенной. Этим рисункам между тем не менее десяти тысяч лет…

Вернувшись в Бхопал, мы с Куреши едем к его другу, мэру города. Из-за стола выходит мне навстречу стройный, подтянутый улыбающийся человек с красивым молодым лицом, умным и доброжелательным. В густой черной его шевелюре ни одного седого волоса, хотя мэру уже сорок семь. Зовут его Р. К. Бисария. Он сообщает мне, что в Бхопале есть ботанический сад — один из лучших в Индии, крупный завод тяжелого электрооборудования, на котором работает 25 тысяч человек и который управляется объединением, имеющим тесные связи с Советским Союзом. Напоминает, что до провозглашения независимости Бхопал был центром мусульманского княжества и управлялся навабом и что поэтому и сегодня половина его населения — мусульмане, которые живут в мире с индусами. Говорит, что население Бхопала стремительно растет и достигло уже 800 тысяч. Появляются новые предприятия, которые ускоряют приток населения. Цинковый завод, завод пестицидов…

Я спрашиваю, с чего начинается его рабочий день.

Он отвечает, что встает в пять утра и около шести почти каждый день начинает операцию на сердце.

Только тут до меня доходит, что слово «доктор», значащееся в его визитной карточке, имеет самое непосредственное отношение к медицине. Мэр — крупнейший хирург штата.