Когда улыбаются звезды - [7]

— Я уже сыта, — соврала Маша и быстро вышла из кухни, но успела услышать:

— Опять довела ее! — грохнула крышкой от сковородки об стол мама. — Не можешь ты ее не цеплять! Что же тебе не живется спокойно?!

— Да ты только ее и защищаешь вечно! — крикнула Саша.

— Оставь сестру в покое!

— Нужна она мне!

Дальше слушать Маша не стала, за свою жизнь она столько слышала таких разговоров — не счесть. Раньше в слезах закрывалась в комнате, а теперь уже настолько привыкла, что даже от самых обидных слов сестры не расстраивалась. Пропускала мимо ушей, в мозгу точно особо чувствительный фильтр включался, который отсеивал гадости. В детстве она плакала от несправедливости, пыталась понять, почему сестра ее так сильно ненавидит, почему Сашеньку все любят и никто не видит, как часто она обманывает. Бабушкам-дедушкам, тетям-дядям, братьям-сестрам — всем нравилась Саша, а ее никто не замечал. Называли «второй девочкой», «сестренкой Саши», «близняшкой», и никто не мог понять, почему она такая нелюдимая. Сколько раз она слышала: «С Сашеньки будет толк, вторая со странностями, с ней намаетесь», «Сашка молодец, сестренке пример надо с нее брать», «Первая девчонка — что надо», «Саша нос любой утрет, а вторая девочка — мышка серенькая». Саша с рождения была во всем первая. Она первой родилась, первой заговорила, первой пошла, во всем рвалась вперед. Лишь в учебе Маше удалось отличиться, и то только потому, что сестре учиться было не интересно, слишком легко давались ей все предметы.

Маша присела на кровать, где лежали ее рисунки животных. Саша рисовала куда лучше, даже конкурс в школе выиграла, но заниматься в художественной школе, куда ее потом приглашали, отказалась. Маша взялась писать рассказ, вышел глупый и наивный, а сестра за месяц написала детскую сказку, которую через полгода напечатали в одном толстом журнале. Больше Саша писать ничего не стала, а просто заявила всем: «Я и это могу». Она много чего могла, даже победить в районной олимпиаде по физике, не открывая по предмету за все годы учебника. Она говорила: «Я стану победительницей» — и становилась. Учителя частенько звонили домой, просили родителей уговорить одаренную дочку присмотреться к их предметам, но насильно навязать ей что-то было невозможно. Все ее достижения являлись очередным напоминанием, что она особенная. Для души у нее был Маркус, все остальное ее не интересовало, даже друзья меркли в сравнении с любовью к попугаю.

В дверь послышался стук, Маша не успела даже ответить, как просунулась голова Саши.

— Не выходи, ко мне сейчас придут!

— А долго будут?

— Долго!

— Не беспокойся, я не выйду.

Когда сестра захлопнула дверь, она выгребла из коробочки на столе деньги и пошла в прихожую.

— Куда ты? — крикнула из кухни мама.

— Пойду погуляю.

— Снова в приют поедешь?!

Маша кивнула.

— Там котенок в третьем подъезде…

— Солнце мое, но всех котят не спасти, как ты не понимаешь!

— Всех — нет, но кого-то ведь можно. Он, бедняжка, мерзнет там, ему не прокормиться самому… нужно помочь.

— Машуля, сложно тебе в жизни будет, ой как сложно, — мама поправила ей шарф и чмокнула в лоб. — Ну, иди… Деньги-то на проезд есть?

— А я пешком.

— Экономишь?! Что за котенок, большой уже?

— Большеват, — пробормотала Маша.

Мама тяжело вздохнула.

— Снова за деньги пристраивать будешь!

— Мама, но ведь приюты переполнены, бесплатно только маленьких берут.

— Переполнены они, а как за деньги, так места появляются, знаю я, как они переполнены!

— Я пойду.

Мама махнула рукой.

— Иди, только допоздна не задерживайся!

Черныш ждал ее прихода с нетерпением и был разочарован, когда она не принесла ему ничего поесть. Уже не маленький котенок, но еще и не взрослый кот, он выглядел больным и несчастным. Она несколько дней капала ему в глаза капли, которые посоветовала продавщица в зоомагазине, чтобы не гноились, но малышу не помогло. Один глаз совсем закрылся. Маша взяла котенка на руки и прикрыла курткой.

— Не бойся, сейчас пойдем в твое новое жилье. Там тебе будет хорошо.

Котенок вовсе не боялся, он доверчиво прильнул к ней и уснул. Приют находился от дома в полчасе ходьбы, и когда Маша переступила порог уже знакомой приемной, она походила на снеговика. За окном небольшой комнатки, прикрытым старенькими занавесками, буйствовал снегопад.

— Машенька, — подняла глаза от тетрадки Людмила Константиновна, — что-то случилось? Нашла семью для щенка, которого неделю назад принесла?

— Нет, — Маша стянула рукавицы, расстегнула куртку и вынула спящего Черныша.

— Миленькая, — застонала женщина, приглаживая седые волосы, выбившиеся из пучка, — я же тебе говорила, что мест нету.

— А я заплачу, — воскликнула Маша, — у меня есть! — Она полезла в карман и вытащила двести рублей. — Людмила Константиновна, этому малышу очень плохо, он и умереть может, посмотрите только на него!

— Машуля, я вижу… вижу, но взять не могу. Прости, детка, приходи недельки через две… не раньше.

Обратно Маша шла совсем не так бодро, как в приют. Еще недавно ее окрыляла надежда пристроить это обделенное судьбой существо, а теперь она не знала, как вернуть несчастного котенка назад — в холод.