Когда убьют – тогда и приходите - [4]

И доктор Ордынцев, в конце концов, не вступал в преступный сговор с заместителем главврача по АХЧ и не красил палаты дешевой, но токсичной краской для наружных работ, каковая махинация вскрылась, только когда пациентка чуть не умерла от приступа астмы.

Нет, бедняга всего-навсего пропустил один маленький обходик, а точнее говоря, не оставил соответствующей записи.

Проявил бы чуть больше смекалки, нацарапал бы быстренько, что в девятнадцать ноль-ноль у больного жалоб нет, сознание ясное, состояние удовлетворительное, и все. И родственники бы утерлись. И никогда в жизни никто бы не доказал, что он больного не видел.

До прибытия милиции времени у Ордынцева было достаточно, чтобы навести порядок в документах.

Такой кристально честный? Или психика ранимая? Или, наоборот, настолько беспечный разгильдяй, что забыл не только провести обход, но и о том, что в принципе надо это делать и фиксировать в историях?

Как отнестись к его поступку? Как к мелкому нарушению, которое оказалось лишь звеном в роковой цепи случайных обстоятельств, или как к тяжелому преступлению, ставшему причиной смерти человека?

Сломать судьбу хорошему специалисту или слегка пожурить его и отпустить дальше лечить людей?

Душа склоняется ко второму варианту, но разум советует хорошенько подумать.

Взять хоть одиозный случай с тем забулдыгой, умершим от перелома мизинца. Тоже тогда возмущались, что он сам виноват, и нечего хорошим врачам трепать нервы из-за какого-то подзаборного алкаша. Умер и умер, сам себя угробил. Но следователь попался ретивый, и хоть до суда не довел, но небо в алмазах кому надо показал, и что же? Теперь в приемнике больных осматривают в разы внимательнее.

Если она проявит снисхождение к убийце, то это плохо, но не так страшно, потому что все и так знают, что убивать плохо. Этот нравственный барьер нормальному человеку почти невозможно перешагнуть, а вот похалтурить – совершенно другое дело. На такое гражданин идет с большим удовольствием.

А чего нет-то, если можно?

Так что гражданский долг требует показать, что нельзя, но судят человека для того, чтобы назначить ему адекватное наказание, а не в назидание другим.

Тут за дверью раздался смех и энергичный топот – это Кирилл с Егором отряхивали с ботинок снег.

Ирина побежала открывать.

Долой мысли о работе!

По радио передавали песню из «Иронии судьбы». Катя хотела выключить – и сам фильм, и музыка из него почему-то с детства навевали на нее тоску, особенно эта песня, про «если у вас нету тети».

Она тогда еще и смысла не понимала никакого философского в этом «а если вы не живете, то вам и не умирать», а все равно на душе становилось тягостно и мутно. Предчувствие, что ли?

«Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь», – весело говорил из радиоприемника приятный голос, а Катя не знала, что ему ответить.

От перебора гитарных струн тоска будто укусила за сердце, и Катя вскочила с дивана, опрокинув на пол сложную конструкцию учебников и конспектов, открытых на нужных местах, но, когда добежала до радиоприемника, песня уже кончилась. Ладно, все равно не до учебы.

После смерти тети Любы она потихоньку приучилась курить. Не часто, а только когда становится особенно грустно.

Катя резко ударила спичкой об уже почти исчирканный бортик коробка в точности так, как это делала тетка. Еще у тети Любы была странная привычка прятать обгорелые спички обратно в коробок… В надежде прогнать грусть Катя глубоко затянулась.

Больше никто не станет ее гонять и кричать, что она будущая мать и вообще сигарета в руках девушки стыд и позор. «А сама-то, сама?» – робко пищала Катя, а тетя Люба тяжело вздыхала: «А сама-то я много что делала в жизни, чего тебе не посоветую, так что ж теперь?»

– Так что ж теперь? – вслух спросила Катя.

Почти минул год с тех пор, как тети Любы не стало, а она все еще верит, что та когда-нибудь вернется.

Так было и с мамой, да что там было, до сих пор есть. Как тогда, в свои девять лет, она думала, что после похорон мама будет ждать их дома, так до сих пор сердце иногда екает от звонка в дверь.

Катя снова затянулась и закашлялась. Права тетя Люба, курить вредно, да ей и самой это прекрасно известно, как медсестре и будущему врачу.

Только смысл себя беречь? Ради кого? Будущих детей, что ли, которые далеко не факт что появятся.

Катя посмотрела в окно. На улице стемнело, поэтому она отразилась в окне довольно-таки ясно: обычная девушка, ничего особенного. Недавно Катя в какой-то книге прочитала фразу: «Ни один мужчина не посмотрел на нее дважды». Прямо как про нее сказана эта холодная и безнадежная фраза, не в бровь, а в глаз.

В памяти запечатлелось, как мама называла ее красавицей, и тетя Люба тоже говорила, что она девчонка хоть куда, и изо всех сил старалась ее принарядить, только ничего не помогало. Не успела тетка выдать ее замуж и долгожданных внуков не увидела.

Катя вздохнула. Не хотелось вспоминать, но прошлое никогда не уходит из опустевшего дома.

Вообще Катя, с младенчества впитав идею, что главное для женщины – это семья, а для нее особенно, потому что ей надо быть счастливой за всех троих – маму, тетю Любу и себя саму, не слишком стремилась к высшему образованию, после восьмого класса пошла в медучилище и вдруг окончила его с красным дипломом.