Когда ты был старше - [48]
Что она и сделала.
Ну и, конечно же, увидела. Раньше ли, позже ли все равно бы увидела. Просто я почему-то надеялся, что — позже. Все выглядело не так страшно, чтобы заставить меня сидеть дома. Но все-таки.
У Анат приоткрылся рот, она вглядывалась в мое лицо, похоже, целую вечность. Помнится, я подумал, что, должно быть, выгляжу еще хуже, чем считал. В то утро я почистил зубы и причесался перед зеркалом. Только я нарочно не включал верхний свет.
Просто я и без того представлял себе, что левый глаз распух и заплыл так, что я мог открыть его лишь наполовину, да и то при большом и болезненном усилии.
— Рассел, что это с вами? Это Бен устроил?
— О, нет. Бен? Нет. Ни за что.
— Простите. Просто вы говорили, что у него приступы.
— Его приступы — это приступы гнева ребенка. Он плачет и мечется. А иногда даже делает себе больно. Но только не кому-то другому. — Молчание. За которое я понял, что должен рассказать: если не Бен, то кто? Ничем другим паузу было не заполнить. — Это мой сосед, говнюк.
— Он напал на вас?
Я покашлял, прочищая горло и не зная, что ответить, и в то же время сжал распухшую правую руку, ощутив боль в побитых костяшках. Сделал я это бессознательно.
А она заметила.
— Вижу, вы получили с той же щедростью, что и отдали.
— Не хочется, чтобы вы думали, будто я, чуть что, так лезу в драку. Я никогда не дерусь. Мне двадцать четыре года, и я раньше никого никогда не бил. Всегда пользуюсь словами. Как моя мама говорила когда-то. Или просто ухожу. Но в этом Марке какой-то черт сидит. Он меня за нервы дергает. И все сразу еще больше раздражаются. Словно бы у всех нервы оголены. Не знаю, как это объяснить.
— Как раз это объяснять нужды нет. Я одна из них. И заметила, как все стало напряженнее.
Анат ушла обратно на кухню, оставив меня гадать, что еще я должен объяснить. Нет, беру свои слова обратно. Я чертовски хорошо знал что.
— Что вы сегодня будете? — обратилась Анат ко мне.
И секунду спустя она вкатила первую большую стойку с противнями и принялась выгружать пончики в лотки на витрине.
Я встал, подошел ближе и смотрел на выпечку, полагая, что узнаю свой завтрак, едва увижу его.
— Датские миндальные хороши на вид, — сказал я. — Никогда не пробовал ваших датских миндальных. — Почему-то прозвучало это как что-то личное, хотя никакого логического объяснения тут не было. И все же я смутился.
Подхватив пончик куском салфетки, Анат положила его на бумажную тарелочку. Он был глазированным и усыпан тонко нарезанными дольками миндаля, ставшим в печи приятным золотисто-коричневым. Я видел, как краешки поджаренного миндаля проглядывали из складок хрустящего коричневого теста.
Я потянулся, чтобы взять тарелочку, но она не спешила отдавать ее мне. Спросила:
— Это из-за меня?
Я соврал.
— Нет. Конечно же, нет. Совсем нет. У нас с Марком давние счеты, только и всего. И трое наших общих приятелей должны отправиться в Афганистан, если они уже не там, Марк мог быть в их числе, вот, полагаю, это и вызвало наши политические разногласия. Я не из тех, кто готов в экстазе скандировать: «Ура, Америка!» Несколько недель назад это было здорово, а вот теперь вдруг становится причиной большой беды. Всякий раз, стоит мне лишь оглянуться назад.
Анат протянула мне пончик.
— Будьте осторожны в разговорах с людьми, — сказала она.
— Говорю себе об этом все время. Но потом ненужные слова сами срываются с языка прежде, чем я успеваю хотя бы усомниться в них.
Я сидел, ел и смотрел, как она заполняла витрину, и больше мы не разговаривали. Потом ей надо было возвращаться к работе на кухне, а беседовать на расстоянии нелегко. И к тому же у нас были покупатели.
Я просидел еще десять-пятнадцать минут, хотя ощущение сложилось такое, что гораздо дольше. Сродни тому, которое появилось, когда я в первый раз вошел через вход для покупателей. Сродни тому, что впилось занозой мне под ребра, давило на сердце и не давало вздохнуть полной грудью.
Вернувшись, я оставил машину на подъездной дорожке.
Вышел и заметил, как Марк смотрит на меня из окна.
Вместо того чтобы направиться к собственной двери, я срезал угол через газон и пошел прямо к нему. Он опять опустил штору и исчез. Но я не свернул с пути.
Постоял минуту-другую перед окнами дома Джесперсов. Как я и предполагал, Марк опять выглянул узнать, не ушел ли я. А я стоял напротив.
Я махнул рукой.
Он не ответил.
Штора опять опустилась на место.
Я прошел по газону к двери и позвонил.
Сначала ничего. Долгое ничего.
Потом, как раз когда я уже опять поднял руку для очередного звонка, дверь приоткрылась и Марк просунул в щель голову.
— Чего тебе?
— Просто хотел сказать, что сожалею. Понимаешь, что начал сразу с драки. Без предупреждения: «Пожалуйста, говори о ней с уважением». Или… ты понимаешь. Что-то в этом духе.
Глянул Марку в лицо. На тот кусок челюсти, куда ударил. Ничего. Никакой бросающейся в глаза отметины я не оставил. Испытал наполовину облегчение, наполовину огорчение.
— А-а, — бросил он. — Н-да. Видно, не мое это было дело.
— Верно. Но сказать: «Тебя это не касается» — тоже было бы лучше.
— Ну да. Ладно. Что уж. Быльем поросло, понял?
И дверь опять закрылась.
Представьте себе, что бескорыстно помогаете человеку и просите его отблагодарить вместо вас трех других людей, которые, в свою очередь, помогут еще троим. И так тепло и доброта станут распространяться по всей планете. Насколько действенной может оказаться такая простая на первый взгляд идея? Двенадцатилетний Тревор решает проверить это и начинает цепочку добрых дел, надеясь изменить мир, пусть даже ценой собственной жизни.
Вы никогда не просыпались с ощущением, что в вас живет абсолютно незнакомый вам человек?…Последняя четверть XX века. Тихий, мирный утолок в северной Калифорнии…Однако в жизни преуспевающего молодого человека Майкла Стаба вдруг начинает происходить нечто до такой степени странное, что способно поставить его на грань безумия. Почему Майкла преследуют видения некоего рядового Уолтера, погибшего в годы Второй мировой войны. Почему бывшая невеста Уолтера Мэри Энн узнает в нем своего возлюбленного? Почему Майкл так настойчиво пытается разыскать людей, некогда окружавших Уолтера? И почему, наконец, он влюбляется в Мэри Энн несмотря на почти сорокалетнюю разницу в возрасте?… Почему?«Пурпурное сердце» — это лучший роман последнего десятилетия о любви и верности, о предательстве и умении прощать, о трагедии войны и бездонных глубинах человеческой души, которая никогда не будет разгадана до конца.
Бывший танцор и актер Бродвея Билли не выходил из своей квартиры и ни с кем не общался почти десять лет. Люди пугали его, а внешний мир ужасал еще больше, поэтому день за днем он проводил в четырех стенах. И вот на ступеньках его дома появилась десятилетняя Грейс. С тех пор спокойная и тихая жизнь Билли перевернулась: отныне ему придется преодолеть собственные страхи и даже объединиться с соседями, чтобы помочь девочке, чья мать-наркоманка, похоже, совсем не заботится о судьбе дочери. Билли понял простую и очень важную истину: когда тебе плохо, найди того, кому еще хуже, и протяни руку.«Не отпускай» – это трогательная, смешная и жизнеутверждающая история о том, как доброта и смелость маленькой девочки творят чудеса со взрослыми людьми.
Себастьяну семнадцать лет, но он не похож на своих сверстников. У него нет ни друзей, ни знакомых, и он почти не выходит на улицу — все из-за отца, который ограничил его жизнь стенами их квартиры. И лишь глубокой ночью Себастьян может выскользнуть на улицу, чтобы хоть немного развлечься. Например, прокатиться в метро. Там-то он и встречает девушку…Марии двадцать три, у нее двое детей и муж, склонный к насилию. Мария до смерти боится, что муж узнает, что ее уволили, и вместо работы она катается в подземке.У этих двоих нет иного выхода, как бежать прочь от опостылевшей жизни, больше похожей на тюремное заключение.
Пять лет юная Перл скрывала страшную и печальную правду от Леонарда, своего маленького и беззащитного сына. Пять лет она пряталась и чуралась людей. Но все тщетно. Однажды Перл исчезла, и пятилетний Леонард остался один. Впрочем, не один — с Митчем. Они составляют странную и парадоксальную пару: молодой преуспевающий бизнесмен и пятилетний мальчик, голова которого полна странных мыслей. Вместе им предстоит пройти весь путь до конца, выяснить, что же сталось с Перл и что же сталось с ними самими.«Любовь в настоящем времени» — завораживающий, трогательный и жесткий роман о человеческой любви, которая безбрежна во времени и в пространстве.
Виде девятнадцать лет, и она серьезно больна. Каждый из нас, засыпая, знает, что впереди новый день. Вида всю свою недолгую жизнь никогда не была уверена, что очередной день наступит. Ее единственный шанс на спасение – не чудо-таблетка, а новое сердце. Но цена за выздоровление слишком велика: Вида будет жить, только если умрет кто-то другой. Девушка получает столь долгожданный подарок, но рада ли она ему? Вида не знает, как ей быть дальше, как использовать драгоценную возможность начать все заново. Теперь ей предстоит то, чего она не умеет и к чему никогда не готовилась, – жить.
Один из программных текстов Викторианской Англии! Роман, впервые изданный в один год с «Дракулой» Брэма Стокера и «Войной миров» Герберта Уэллса, наконец-то выходит на русском языке! Волна необъяснимых и зловещих событий захлестнула Лондон. Похищения документов, исчезновения людей и жестокие убийства… Чем объясняется череда бедствий – действиями психа-одиночки, шпионскими играми… или дьявольским пророчеством, произнесенным тысячелетия назад? Четыре героя – люди разных социальных классов – должны помочь Скотланд-Ярду спасти Британию и весь остальной мир от древнего кошмара.
Повесть Владимира Андреева «Два долгих дня» посвящена событиям суровых лет войны. Пять человек оставлены на ответственном рубеже с задачей сдержать противника, пока отступающие подразделения снова не займут оборону. Пять человек в одном окопе — пять рваных характеров, разных судеб, емко обрисованных автором. Герои книги — люди с огромным запасом душевности и доброты, горячо любящие Родину, сражающиеся за ее свободу.
Главы из неоконченной повести «Под созвездием Рыбы». Опубликовано в журналах «Рыбоводство и рыболовство» № 6 за 1969 г., № 1 и 2 за 1970 г.
Александр Житинский известен читателю как автор поэтического сборника «Утренний снег», прозаических книг «Голоса», «От первого лица», посвященных нравственным проблемам. Новая его повесть рассказывает о Людвике Варыньском — видном польском революционере, создателе первой в Польше партии рабочего класса «Пролетариат», действовавшей в содружестве с русской «Народной волей». Арестованный царскими жандармами, революционер был заключен в Шлиссельбургскую крепость, где умер на тридцать третьем году жизни.
Сегодня мы знакомим читателей с израильской писательницей Идой Финк, пишущей на польском языке. Рассказы — из ее книги «Обрывок времени», которая вышла в свет в 1987 году в Лондоне в издательстве «Анекс».
В книге представлены 4 главных романа: от ранних произведений «По эту сторону рая» и «Прекрасные и обреченные», своеобразных манифестов молодежи «века джаза», до поздних признанных шедевров – «Великий Гэтсби», «Ночь нежна». «По эту сторону рая». История Эмори Блейна, молодого и амбициозного американца, способного пойти на многое ради достижения своих целей, стала олицетворением «века джаза», его чаяний и разочарований. Как сказал сам Фицджеральд – «автор должен писать для молодежи своего поколения, для критиков следующего и для профессоров всех последующих». «Прекрасные и проклятые».