Когда терпение лопнуло - [42]

– Вам туда, – она непостижимым образом ловко впихнула свою тушу в просвет между мощных полированных стенок и скрылась из виду. Из двери напротив выглянул полуголый мужик с помятой рожей. От него разило так – отнюдь не фиалками – что Рита со всех ног кинулась за Мариной и оказалась в небольшой комнате. И решила сначала, что это плацкартный вагон, до того тут было тесно, темновато, полки тесно примыкают друг к другу, оставив очень узкий проход. Присмотрелась – нет, не полки, а двухъярусные кровати, три штуки, по одной у каждой свободной стенки. На вид выглядели они довольно хлипкими, сверху свисала одежда, верхняя вперемешку с обычной, не очень чистые шторки закрывали два нижних яруса, третий был открыт.

– Привет, привет. У нас новенькие! – Рита повернулась. На этом самом открытом всем взорам нижнем ярусе сидела мощная квадратная тетка с квадратной же рожей и снопом соломы на голове. Тетка улыбалась во все тридцать два превосходных зуба и почесывала скулу. По всей физиономии у нее рассыпались красные пятна разного размера, довольно яркие и свежие, Рита невольно попятилась и врезалась плечом в стойку кровати.

– Аккуратнее! – рыкнули из-за шторки. – Смотри, куда прешь.

Голос был женский, это внушало некоторый оптимизм. По коридору – Рита заметила краем глаза – сновали невнятные мужики, полуодетые, два экземпляра и вовсе продефилировали в одних трусах, не забыв замедлить шаг и кинуть взгляд на незнакомку.

– Инга, не ори, – беззлобно окрикнула неведомую злобную бабу толстуха и улыбнулась еще шире, встала. Она была выше Риты на голову и шире почти в два раза. Почесала пятно на лбу и протянула Рите руку. Та осторожно коснулась ее кончиками пальцев и сжала кулак. «Надо руки помыть», – она обернулась к Марине, та смотрела в телефон и ничего больше вокруг себя не замечала.

– Я Дашка, соседями будем.

На вид ей было под пятьдесят, довольно красивая, с высокими скулами и густой гривой, небрежно зачесанной набок. Дашка, как она сама себя назвала, подтянула треники и снова плюхнулась на свою кровать.

Рита назвала себя, обернулась к Марине.

– А где у вас…

Та поморщилась, оторвалась от телефона и уставилась на Риту так, точно видела ее впервые в жизни.

– У нас нельзя шуметь после двадцати трех часов, распивать спиртные напитки, приводить гостей…

– Да кто сюда пойдет! – фыркнула Дашка. – Сама в гости ходи!

И подмигнула Рите. Из-за шторки раздалось недовольное бурчание, но быстро стихло.

– Платить раз в неделю, если задержка, то штраф пятьдесят рублей в сутки. Если будете жить постоянно, то скидка десять процентов, – тараторила Марина, поглядывая на экран мобильника.

– Ваша кровать вон там, – она показала на второй ярус около двери, точно под тем, где храпело нечто недовольное.

– А туда можно? – Рита присматривалась к кровати у окна. Высоковато, потолок низкий, но то место нравилось ей больше.

– У окна холодно, – заметила Дашка, – продует.

– Можно, – разрешила Марина, – там пока никто не живет. Значит так…

«Плевать, что холодно, курткой накроюсь», – вдруг накатила клаустрофобия. Это с ней было уже: не смогла сделать МРТ, едва не задохнулась в «трубе» от страха, вытащили еле живой. И сколько раз потом ни пыталась, все без толку, врачи всерьез советовали обратиться к психологу и корректировать травму, но Рита все откладывала поход. И вот вспомнился тот липкий ужас, когда потолок перед носом, точно крышка гроба, дышать нечем, а потолок опускается все ниже и ниже. А тут хоть кусок неба в окне, не так страшно.

Из глубины квартиры раздались голоса, потом ржание, в коридоре топали и грохотали так, точно стадо коней на ипподроме. Музыка стала громче, послышался хороший, крепкий такой мат. Заглянула полная коротышка в пестром халате, подскочила к Маринке:

– Опять порошка нет, и сахар весь сожрали! Сколько можно! – она чуть ли не подпрыгивала, тряся щеками, и смешно изображала гнев. Марина хлопнула ее по плечу:

– Я помню, сейчас все будет. Подождите.

– Подождите, подождите, – тетка зашаркала тапками в сторону коридора, быстро оглядела и Риту с ее чемоданом, и комнату, и Дашку, что нога на ногу развалилась на полкомнаты, – сколько можно ждать, два дня жду…

– Так, еще нельзя надолго занимать ванную и туалет, народа много, будет очередь. Стиральная машина по записи, у меня есть листок, туда фамилию свою вписать надо, где дата и время свободные. И еду лучше подписывать…

– Что? – Рита окончательно потерялась, – еду по записи?

– Если купишь что-то похавать, то фамилию свою пиши, – пояснила Дашка, – а то сожрут. Хотя и подписанное тоже сожрать могут, лучше тут хранить.

– Это запрещено, – оборвала ее Марина, – чтобы тараканов не разводить, еду в комнатах держать запрещено.

– А то их тут нет, – Дашка широко улыбнулась. – Да ты иди, работай, я ей все расскажу. Пошли.

Она тяжко поднялась с кровати, взяла Ритин чемодан.

– Ой, легкий какой. Он, что, пустой?

Выкатила его в коридор и принялась открывать шкафы. Те оказались забиты одеждой, коробками и пакетами, на нижних полках валялись груды грязной обуви – от сапог до босоножек. На верхних полках стояли почтовые ящики, и, приглядевшись, Рита поняла, что это заявленные в описании хостела индивидуальные сейфы для хранения ценностей. Дашка решительно разгребла залежи внизу, подвинула тяжелые пуховики и куртки, освободила Рите достаточно места. Та начала, было, разбирать чемодан, но вдруг поняла, что не готова оставить тут ни одну из своих вещей, даже заколку.