Когда струится бархат - [11]

Глава 2

Адам раскрыл глаза и стал вслушиваться в темноту. Сердце бешено колотилось, в ушах звенело. В маленькой комнатке, встроенной в стену, воздух был густым и черным, словно дым, дышать было трудно. По всему телу стекали ручейки пота, будто под одежду вторглась целая армия пауков. Полусонное сознание вяло боролось с двумя противоречивыми желаниями: в подробностях запомнить приснившийся только что кровопролитный кошмар или поскорее выбросить его из головы и с облегчением забыть, ибо это всего лишь сон. Адам выбрал второе и простонал, закрывая глаза рукой.

В ногах соломенной постели что-то зашуршало.

— Господин? — неуверенно зазвучал почти бесплотный голос оруженосца.

Адам убрал руку от лица и разглядел испуганный темнеющий отблеск глаз оруженосца.

— Со мной все в порядке, Остин, всего лишь приснился плохой сон. — Привстав, он знаком указал на кувшин с вином.

Юноша до половины наполнил стоявшую возле кувшина чашку, затем с беспокойством протянул ее хозяину. Совсем недавно тот стонал и мучительно извивался во сне, как жертва, которую пытают на дыбе.

Адам с жадностью выпил и, не отрываясь от чашки, взглянул на оруженосца.

— О, ради бога, перестань так на меня смотреть, все в порядке. После таких приключений, через какие мы прошли, было бы странно, если бы мне не снились кошмары!

Остин прикусил губу.

— Простите, господин. Дело в том, что еще раньше, перед тем как мы отправились отдыхать, мне показалось, что вы чем-то обеспокоены.

Адам усмехнулся — если бы только обеспокоен. Он молча покачал головой, успокаивая юношу, а сам представил Хельвен в рыжевато-коричневой накидке и вспомнил, как не мог оторвать глаз от полных, выступавших из-под ткани холмов грудей, слегка прикрытых двойными витками хрустально-топазового ожерелья. Ему стоило неимоверных усилий заставить себя смотреть только на еду и было непросто соображать, о чем говорят люди, которые обращаются к нему.

Возможно, Хельвен права, и он действительно нуждается в женщине. Он снова лег, положив голову на ладони, смежил веки и воображению сразу же вновь представилось ожерелье Хельвен. Его подарил своей невесте Ральф, а Ральф всегда славился тем, что превосходно разбирался в украшениях, лошадях и женщинах.

Сон больше не приходил. Мысли Адама беспокойно перелетали от одного образа или вспоминания к другому, словно птичка, влекомая штормовым ветром.

— Можешь спать дальше, парень, — пробормотал он и начал одеваться. — Еще глубокая ночь. Я пойду наверх, пройдусь по стене замка, подышу свежим воздухом, а то здесь очень душно.

Лежавший на своем тюфяке Остин серьезно смотрел, как хозяин застегивает пряжку на плаще и бесшумно выходит на освещенную факелами лестницу. Юноша понимал, что у хозяина какая-то серьезная неприятность, что-то, связанное с этой самоуверенной рыжеволосой вдовой, называющей лорда Адама братом. Она была очень красивой, и Остин точно знал — хозяин произносил именно ее диковинное имя, когда метался по постели в тисках кошмарного сна. Спрашивать он не смел, да и вряд ли бы понял что-либо, ведь до сих пор женщины были для парня не более, чем предметами, изредка вызывающими плотский интерес. После долгих размышлений, так и не избавившийся от беспокойства, Остин снова разлегся на тюфяке и закрыл глаза, но прошло еще немало времени, прежде чем он опять погрузился в сон.

* * *

Ночь была ясная и холодная, осень уже явственно ощущалась в свежем ветре, дувшем со стороны реки Ди. Адам вышагивал по дорожке на верху стены, вдыхая аромат далеких белесых звезд и поблескивающей темной воды. Где-то в конюшнях заржал конь, звук отчетливо был слышен со стены, как незадолго до этого долетал смех дозорных, собравшихся погреть руки над костром в открытой части двора.

Адам вспомнил множество ночей, когда он сам служил оруженосцем и выходил в дозор. Но тогда было невыносимо скучно, кругом спокойно и можно было всю ночь до боли в глазах смотреть на луну. Правление Генриха в основном протекало мирно, и Равенстоу не угрожали нападения валлийцев. Однако дозорная служба велась как следует. Это позволяло не терять навыков военной службы, ведь войны и конфликты могли возникнуть неожиданно. Например, нельзя было исключать, что могучее здоровье короля вдруг подведет его или разгорится борьба из-за вопроса присяги на верность дочери короля Матильде.

Мысли Адама перенеслись к собственным владениям. Земли и собственность его отца во время мятежа 1102 года конфисковали в пользу короны, но Торнейфорд и зависимые от него поместья оставили. Еще имелся небольшой замок возле Шрюсбери. В итоге, по размерам землевладения Адам был просто мелкой рыбешкой в огромном океане, зато по связям входил в число известных персон. Адам стал приемным сыном графа Равенстоу, провел отроческие годы и юность в роли оруженосца при королевском дворе, где обзавелся влиятельными друзьями и знакомыми. Ему доверял сам Генрих — насколько вообще мог доверять кому-либо — и обещал вознаградить за преданность и верную службу. Адаму хватало ума не проявлять нетерпеливого желания получить заслуженные награды: обещания — одно, а их выполнение, всецело зависящее от короля, — совсем другое дело.