Когда сорваны маски - [59]

– Просто один из старых приятелей Якоба Бьёркенстама, о’кей? Или как там у вас пишут… незаинтересованное лицо?

– Да, иногда так пишут, – подтвердил я.

Распрощавшись с Георгом Грипом, я покатил по просторам Сконе, поистине обильной, благословенной земли. Как получилось, что она стала прибежищем расистов, ксенофобов и разных человеконенавистнических партий с нацистскими корнями? Говорят, что к ним примыкают отверженные и обиженные судьбой, представители рабочего класса, которых безжалостно угнетают капиталисты. Но люди, с которыми мне до сих пор приходилось встречаться, принадлежали совсем к другому кругу.

На кого были обижены хозяева этих особняков за белыми заборами?

Перед тем как отправиться к Георгу Грипу, я обнаружил в местной газете статью о ДТП с летальным исходом. Как сообщили в полиции, два мотоцикла зацепились друг за друга на узкой, не слишком оживленной дороге. Один скончался на месте, другой находится в больнице в Хельсингборге, все еще без сознания. Свидетелей происшествия нет.

Там еще говорилось что-то о байкерах, но ничего о «Рыцарях тьмы».

И ни слова об автомобиле и поваленной изгороди в винограднике.

Погибший все еще стоял у меня перед глазами, несмотря на весь выпитый накануне вечером кальвадос. Память снова и снова в замедленном темпе прокручивала страшные кадры: его смертельное сальто-мортале над моим автомобилем, толчок, глухой удар об асфальт. Я буквально слышал, как с треском раскалывается его череп. Шлемы старой немецкой модели, стоило ли на них полагаться? В конце концов, ведь немцы проиграли ту войну.

Парню, как сообщали в газете, было двадцать четыре года.

Другому двадцать семь. Он получил тяжелые телесные повреждения, но жизнь его вне опасности.

Я направлялся в Андерслёв, к Арне и Эмме.

Не успел я выйти из машины, как девочка бросилась в мои объятия.

Арне пригласил меня на обед: отварная рыба с половинкой яйца и кусочком масла. Он уже вовсю колдовал у плиты, подвязав передник.

– Ты не забыл, что у тебя диабет, Арне? – спросил я его. – Уверен, что тебе можно топленое масло?

– Немножко можно.

Эмма щеголяла в новом наряде: Арне купил ей летнее платье и сандалии.

– Прошлись по магазинам в Треллеборге, – объяснил он. – Не может же девочка постоянно ходить в одном и том же платье. Старое я постирал.

– Все хорошо? – обратился я к Эмме, поставив ее на пол.

Она кивнула.

За столом Арне еще раз пожаловался на приятелей молодости, которые сидят по своим норам или умирают в домах престарелых, вместо того чтобы наслаждаться жизнью и общаться друг с другом.

– Зато ты у нас молодец, – похвалил я. – Хотя твой последний выезд в город я по-прежнему считаю непростительной авантюрой. Не буду отрицать, она пошла тебе на пользу, ты заметно повеселел.

Арне пожал плечами:

– Мне страшно повезло, что я встретил Хильдинга Круну.

– С таким везением и талантом ты далеко пойдешь, – кивнул я.

Пока Эмма с Арне убирали со стола, я сел за компьютер.

Юнна прислала статью о русских, которые работали с западными бизнесменами. Речь шла как о вполне законных и балансирующих на грани закона сделках, так и об откровенно преступных аферах. Якоб, насколько я понял из комментариев Юнны, предпочитал последние. При этом он не производил впечатления ни законченного злодея, ни невинной жертвы. Так, теневая фигура, серый кардинал.

Несмотря на подробнейшие разъяснения Юнны, я плохо понял, в чем там, собственно, было дело. Секретные счета, подставные лица, отмывание денег – все это оказалось для меня слишком сложно, и я быстро потерял интерес к этой стороне проблемы.

Прошло всего несколько часов, как мы расстались с Георгом Грипом, тем не менее я позвонил ему и спросил, не мог бы он навести справки о финансовых махинациях Якоба Бьёркенстама по своим каналам.

– Дайте мне сегодняшний день, – ответил он. – А завтра можете пригласить меня в свой ресторан.

– Ну и чем мы дальше будем заниматься? – спросил я Арне, после того как завершил разговор и выключил компьютер. – Старик пожал плечами. – В таком случае тебе придется одолжить мне щетку.

Я уже купил и щетку, и ведро, но все это оставил в машине, которой сейчас занимались «мальчики» Андрюса Сискаускаса.

– Хорошо, что ты приодел Эмму, – похвалил я Арне. – Мне вечно недосуг, но ей нужно еще больше платьев. И уж совсем никуда не годится разгуливать по улице в резиновых сапогах. – Я повернулся к Эмме. – Ты когда-нибудь была в Копенгагене?

Она отрицательно покачала головой.

– Съездим?

Девочка пожала плечами.

– Это совсем недалеко, сразу за Эрезундом.

По дороге в Копенгаген я рассказал Эмме, что встречался с их соседом в доме под Йонсторпом, и спросил, правда ли, что вечером накануне того дня, когда она у меня появилась, их с мамой увезли куда-то на большой белой машине.

Она кивнула:

– Те самые люди, от которых я убегала.

– А мотоциклистов ты не видела?

Эмма задумалась.

– Может быть, но я уже не помню. Я так испугалась.

– Думаю, твою маму обманули.

– Я тоже так думаю, – согласилась Эмма.

Я нашел парковку в нескольких кварталах от Ратушной площади. Когда мы с Эммой переходили улицу, она внезапно остановилась перед машиной.

Я обернулся:

– В чем дело, Эмма?