Когда сорваны маски - [17]

Когда родился сын, появился новый рекламный снимок.

На нем была и любимая собачонка свекрови. Она сидела на коленях хозяйки и выглядела счастливее их всех.

Когда она умерла, сделали другой снимок, с новой собакой.

Эта реклама красовалась на магазинах низких цен, которыми владел ее свекор, по всей Швеции. В рекламном бюро снимок снабдили коротким текстом о том, как важна семья, особенно в наше время. В чем особенность именно нашего времени, не уточнялось. Вопрос о том, как именно влияет крепость семейных уз на толщину колбасной нарезки, также оставался открытым.

И только ей одной это казалось забавным, так что она смеялась каждый раз, вспоминая эту рекламу.

* * *

Когда ее родители развелись, дочь с матерью продолжали жить на отцовском подворье, в отдельном доме. Ей повезло: из всех возможных вариантов она предпочла бы этот. Некоторые из ее одноклассниц жили неделю с мамой, неделю с папой, другие проводили с отцами только воскресенья.

Здорово, что им с мамой не пришлось переезжать, и она в любое время могла выбирать между отцовской виллой и домом, где жила ее мама.

Отец с матерью оставались друзьями. Другие мальчики и девочки сильно страдали от постоянных ссор между родителями – из-за одежды, семейных обязанностей, из-за того, кому что делать, кому заезжать за ребенком и кому за ним присматривать, но прежде всего – из-за денег.

Ее мама занималась магазином при ферме: торговала картофелем, помидорами, луком, ревенем, яблоками, соками, огурцами, свеклой, цветной капустой, салатом и всем прочим, что только может производить крестьянское хозяйство.

В то утро мама сварила кашу и устроилась за столом с чашкой чая и утренней газетой. Дочь, в отличие от нее, пила только кофе, к этому ее приучил отец. Девочка наливала себе молоко и уже собиралась завтракать, когда во двор завернул автомобиль.

Поначалу они не отреагировали. И покупатели, и поставщики постоянно подъезжали к магазину на машинах. Иногда на велосипедах – такие звонили в подвешенный на крыльце колокольчик. Но на этот раз через открытую дверь послышались раздраженные мужские голоса. Мать с дочерью насторожились. Потом что-то громко щелкнуло, хлопнула автомобильная дверца. Судя по звуку, машина выехала со двора.

– Что за черт? – раздраженно спросила мать.

Она отставила чашку, бросила газету на пол и выбежала за дверь.

Девочка оставалась на месте, пока не услышала крик – пронзительный, душераздирающий. Тогда она тоже выскочила во двор и, обегая угол дома, столкнулась с матерью, которая пыталась ее остановить, но было поздно.

Девочка уже увидела отца, неподвижно лежавшего на дороге.

Лицом вверх, с приоткрытым в безмолвном крике ртом.

Она сразу поняла, что папа мертв.

Ей захотелось кричать, но что-то сдавило горло.

III

Вторник, утро

Проснувшись, я первым делом схватил мобильник и обнаружил непрочитанную эсэмэску от Щенка. Он просил меня с ним связаться, потому что звонить из Таиланда чертовски дорого.

Арне с девочкой уже сидели на кухне. Он – за очередной разновидностью полезных для желудка хлопьев. Она жевала бутерброд с ливером и ломтиками помидора и огурца.

Я налил себе кофе и отправился в кабинет Арне позвонить. Обрушив на меня поток впечатлений о жизни в Таиланде – кого, собственно, интересовало, насколько мне это нужно и нужно ли вообще, – Щенок наконец признался, что не помнит никакого странного автомобиля. Судя по всему, он действительно встречался с Бьёркенстамом, и это меня удивило больше всего.

– Какого черта, Свенссон, это давняя история… Или сам не помнишь, как это бывает? Среда, вторая половина дня, на носу Мидсоммар[10], а мне еще работать. У нас в Стокгольме затевалась большая вечеринка с грилем, и мне надо было встретить поезд из Мальмё. Ну, я погуглил, скоренько набросал заметку и отослал в газету прямо из машины. Собственно, надергать мне удалось не так уж много…

– Меня больше интересует автомобиль, который стоял возле отеля, – перебил его я.

– Разве там был отель?

Тут я понял, что продолжать разговор не имеет смысла, и попросил Щенка перезвонить, как только он что-нибудь вспомнит.

Сразу по завершении этого разговора объявилась Бритт-Мари Линдстрём. Она как раз что-то снимала в окрестностях Сольвикена.

– У вас там, кажется, ресторан? – спросила Бритт-Мари.

– Ну… – замялся я, – вообще-то, это ресторан моего приятеля Симона Пендера… А сам я непонятно чем здесь занимаюсь…

– Не уверена, что у меня получится отправить вам фотографии по мейлу. Но ноутбук при мне, и я смогу показать их вам на мониторе, если пригласите на чашечку кофе.

– Сейчас я не дома. И мне потребуется чуть больше часа, чтобы туда добраться.

– В десять вас устроит? Я буду со своей напарницей.

Я сказал «о’кей» и вернулся на кухню.

Арне и девочка уже поели. Он разгадывал кроссворд, а она что-то рисовала в блокноте.

– Не представляю, что делать дальше, – признался я Арне. – Где искать Бьёркенстама в Мёлле? Я пытался найти адрес в Сети, но там ничего нет ни о нем, ни о жене, как ее… Агнете. Они ведь только что переехали, возможно, еще не успели зарегистрироваться.

– А что, Мёлле – такой большой город? – удивился Арне.

– Нет, совсем небольшой.