Когда падают листья... - [15]

Дарен не обернулся. Вряд ли этот оклик мог быть предназначен ему.

— Ты глухой, что ли? Слышь, спаситель!

Путник приостановил коня и все-таки оглянулся. У самых ворот его настиг вчерашний белобрысый дебошир на рыжей костлявой кляче. Под правым глазом у того налился лиловый синяк в полщеки.

— Что, совесть замучила? — съязвил Дарен.

— Нет… то есть, да, — мальчишка пробормотал сбивчивые извинения и торопливо спросил: — можно мне с тобой?

— Это с какой такой стати? — путник, нахмурившись, посмотрел на парня.

— Ну, как же. Ты ж меня спас, и все такое… Я теперь, как бы, тебе обязан.

— Ладно, — легко согласился Дарен, — с тебя стрибрянная полушка — и будем считать, что мы в расчете.

Тот опешил.

— К-какая полушка?

— Стрибрянная, — снисходительно повторил войник, — за разбитую посуду.

— Э-э… Нет, — он помотал головой, — так не пойдет.

Путник сузил глаза и в упор посмотрел на него.

— Чего тебе еще надо? Катился бы к дьяболовой бабушке! Я спешу, — вершник натянул поводья.

— Да обожди пылинку! — мальчишка сжал бока клячи, нагоняя Дарена. — ну, извини, я вчера погорячился, думал, ты с ними заодно. Оар, да ты можешь ехать помедленнее?!

— Нет.

— Почему?

— Я уже ответил на твой вопрос.

Сзади путника раздались смачные ругательства. Дарен присвистнул: он даже не подозревал, что какой-то оборванец так хорошо может знать его родословную. Но, как говорится, на правду не обижаются, а все остальное не стоит внимания. И вершник лишь пришпорил коня.

— Они ведь меня снова поймают!

Бедная рыжая лошадь уже задыхалась и стала заметно хромать.

— А мне-то что?

— Как это что? — возмутился мальчишка. — Это же неправильно!

— Что — неправильно? — уточнил путник едко. — Сбегать из армии или оказывать сопротивление кралльским войникам?

— Да не подписывал я контракт! Меня чем-то опоили и приставили мои пальцы на листе! Это все кузнецов сын, от девки своей меня хотел отвадить, так она мне даром не нужна.

— А жизнь вообще несправедлива, — веско заметил Дарен и добавил: — твоя кляча сейчас копыта отбросит, валил бы ты обратно под родительское крылышко.

— Ну как ты не понимаешь, мне помощь нужна!

— Замечательно. Я тут при чем?

— Ну, ты же войник…

— И? — он выгнул правую бровь.

— Возьми меня с собой.

"Вот навязался! — раздраженно подумал Дарен, — будто и без него хлопот не было!".

— Ты хоть знаешь, куда я направляюсь, мальчишка?

— Ну и куда? — он с вызовом посмотрел на путника.

— На границу.

— И что?

— Злобные акиремцы тебя поймают, изжарят на медленном огне, а после съедят, — с самым серьезным выражением лица пообещал вершник.

— Да ну тебя… Я к тебе со всей душой…

— По-моему, с совсем другим местом, — отозвался путник, красноречиво поглядывая на его зад.

Парень скис. Ему явно не хотелось возвращаться: небось и дружкам уже всем разболтал о том, как он будет путешествовать с мерцернарием, а тут такая засада!

— Ну, хочешь, я на границе контракт подпишу?

— Мне все равно.

— Ну ты и хам! — проворчал он.

Дарен промолчал. Отвечать на очевидное оскорбление он не видел смысла — глупо. Тем более, что с непривычки от такого долгого разговора у войника уже начинало болеть горло.

Путник покосился на понурого парня. Ладно. В конце концов, доедет он с ним до границы, а там тут же передаст Богдану на попечение, чтоб жизнь медом не казалась. На весь свой век запомнит службу. И проклянет тот день, когда устроил бойню в гостильне и не пошел с рядовыми войниками.

— Тебя как звать-то?

— Жданом, — мальчишка оживился, — а тебя?

— Дарен.

— Так я поеду с тобой?

— С условием, что там подпишешь контракт на пять лет.

Ждан немного скис, но с этим ведь спорить — все равно, что горохом об стенку стучать, никакого смысла! Да и граница всяко лучше, чем то захолустье, откуда он чудом сбежал.

— А сам-то уже отслужил, что ли? — спросил он недоверчиво.

Дарен покосился на него, как на блаженного.

— На нашивки посмотреть терпения не хватает?

— А может ты их купил, — фыркнул парень, — ты ж мне ровесник, а мне только осемнадцать сравнялось. Откуда бы у тебя взялось звание септ-велителя?

Вершник поперхнулся смешком.

— Я тебе не ровесник.

— Да ну? — хмыкнул тот, — и сколько же тебе, о мудрый старец?

Мерцер пожал плечами.

— Двадцать пять.

Ждан одарил Дарена угрюмым взглядом и мрачно пробурчал:

— Не смешно.

— А я и не смеюсь.

— Что, и повоевать успел?

— Успел.

Парень немного посопел, разглядывая нового знакомого, а потом буркнул:

— Я тебе не верю.

— Твои заботы. — Путник отвернулся, явно считая разговор законченным.

Ждан был и прав и неправ одновременно. Между ними пролегла огромная пелена ценой в семь лет, ценой в вечность. Дар был старше мальчика, но лишь потому, что ему не посчастливилось слишком рано повзрослеть.

Мальчишка же, не найдя больше доводов своей правоты, замолчал, а Дарен облегченно вздохнул. Пустые разговоры поднимали в нем волну неконтролируемого, колючего раздражения. Зачем сотрясать воздух бессмысленными высказываниями, переливая из пустого в порожнее?

"Купил нашивки, — усмехнулся он про себя. — А души убитых тоже купил? И опыт купил?.. И шрамы — купил".

Говорят, что со временем воспоминания притупляются, отдаляются и перестают быть такими же яркими.