— Главное его правильно на след поставить, а там — только поспевай! Зайца загонит запросто, лиса чихнуть не успеет -— готова.
Возражать было бесполезно. Женька просто не слушал. Всем своим друзьям и приятелям он предлагал съездить поохотиться.
— Походим-побродим, сам посмотришь, какой у меня зверь, сам оценишь, тогда и поговорим....
Меня Женька приглашал тоже не раз, но и всегда отнекивался. Какая может быть охота под Москвой? По всей вероятности, мне так бы и не пришлось отведать охотничьих радостей, если б в середине зимы мы не столкнулись с Евгением Петровичем неподалеку от площади Пушкина.
— A-а, старик! — закричал, завидев меня, Женька.— Как жив, бродяга?
Я сказал, что жив хорошо, признался, что рад его видеть, и, в свою очередь, поинтересовался, какие новости у моего друга.
— Работаю, в выходные дни на охоте пропадаю. Даго делает просто чудеса. Вот в прошлое воскресенье мы были под Подольском...
Случайно мой взгляд коснулся пухлого Женькиного портфеля. В уголок выглядывала непонятная пуховая кисточка. Кажется, Женька заметил мой взгляд — во всяком случае, он поспешно перебросил портфель в другую руку.
— Понимаешь, Володька, Подольск, конечно, не тайга, но кое-какая живность там еще водится...
— Постой, постой, Евгений Петрович, а что ты в портфеле прячешь?
— Почему прячу?
— А ну-ка покажи!
— Что значит покажи? Ты ж, кажется, не в таможне работаешь?
Но я слишком хорошо знаю своего друга. Не зря он заюлил, заморгал ресничками.
— Давай, давай, расстегивай замочки. Демонстрируй!
Женька неохотно повернул портфель к свету и откинул
широкое кожаное ухо. Тесно прижавшись друг к другу, в портфеле лежали две белые куропатки.
— Из гастронома?
— Да, А что такого?
— Ничего. Только теперь я начинаю понимать, как это можно охотиться без ружья...
— Чего ты болтаешь? Никакой тут подделки нет. Даго у меня по птице отстает, вот я и покупаю в магазине битую и тренирую зверя, не выходя со двора. Ясно? Не могу же я, на самом деле, бросить работу и переселиться в лес. При чем тут улыбочки?
— Так.
— Нет, Володька, мне определенно не нравится, как ты хмыкаешь. Хочешь не хочешь, а на охоту я тебя вытяну. Сам посмотришь, какой Даго зверь. Человека и то всю жизнь учат, как же собаку не учить? Нормальное дело.
Прощаемся мы дружелюбно, но я твердо знаю, что охотничьей вылазки мне теперь не избежать. Женька на своем настоит: вытянет. Непременно вытянет.
А почему бы и не поехать, почему бы и на самом деле не посмотреть разок, что это такое охота?
Словом, в очередную субботу я отправлюсь в район Серпухова. Женька должен быть уже на месте и встречать меня на станции.
Вскинув легкий рюкзак на плечо, подхватив лыжи под мышку, я выхожу на перрон. И тут же из радужного морозного туманца появляется Женька.
— С прибытием!
— Привет!
Женька в защитного цвета ватнике, в старых валенках, в бывшей офицерской шапке. Лицо покраснело, глаза блестят. Он критически оглядывает меня и хохочет:
— Куда ты приехал, тёпа? На айсревю или на охоту? Костюмчик, штиблетки, лыжата... А где ружье?
— У меня нет ружья. Я приехал в расчете просто так побегать за собачкой...
— Не выйдет, старик. Заболел Даго, не вышел на работу.
Мы шагаем по темной хрустящей дороге, рядом с нами идут две причудливые, то и дело ломающиеся тени и размахивают руками. Женька рисует передо мной обстановку:
— Ночуем в деревне. В шесть подъем. Пока туда-сюда соберемся, пока дотопаем до места,— начнет светать. Заяц тут есть, это точно. Без Даго будет трудновато, но как-нибудь сообразим. Где тебе ружье достать — вот вопрос. Я в этих местах человек новый.
— Ружье — ерунда. Все равно я никогда на охоте не бывал и для первого раза мне будет очень полезно просто так поприсутствовать, присмотреться. В крайнем случае, пустишь меня по следу вместо Даго.
— Вместо Даго? Не сумеешь.
— Почему?
— Образование у тебя не то.
Незаметно мы добираемся до крайней избы. Стучимся и входим. Радушная хозяйка удивлена моей экипировкой не меньше Женьки.
— Батюшки, раздемши приехали! От самой Москвы налегке. Нечто ж так можно?
— Ничего, бабушка Даша, он у нас закаленный. Беда вот, ружье позабыл, а без пальто бегать он привычный.
Забытое ружье не производит на бабушку Дашу особенного впечатления.
— С нынешней-то охотой, что при ружье, что без ружья,— одна добыча. Как бы не застыл раздемши-то.
Ужинаем и ложимся спать.
Женька долго ворочается и кряхтит. Видно, завтрашняя охота не дает ему покоя.
Из дому мы выходим чуть свет. Смазанные лыжи хорошо скользят по крепкому насту, идти легко и приятно. Мы минуем километра три леса, пересекаем неглубокий овраг, поднимаемся по косогору и останавливаемся на краю просторного поля. Впереди голубеют скирды.
Женька нюхает воздух. Он стоит у межевого столба прямой и торжественный, видно, обдумывает план атаки на зайцев. Говорит Женька шепотом:
— Видишь во-о-о-н ту вышку? Шагай прямо на нее. Иди, тихо. Как дойдешь,— поворачивай на крайнюю скирду и нажимай со всех сил. Подымай шум: ори, свисти, пой! Словом, чтобы вся живность поднялась, как по тревоге. Ясно? А я отсюда наискосок двину. Ползком, под маскхалатом. Ты — поднимаешь, я — осаживаю. Ясно? Дичь — пополам.