Когда мы были чужие - [91]

Мы принимали целый парад желающих работать в ателье — все они прочли объявление в «Чикаго Дейли Трибьюн».

— Ирландки, польки, немки, гречанки… американки, — сердито фыркала мадам. — Я хочу есть французскую еду, на худой конец, итальянскую.

Наконец явилась стройная, смуглая, как карамелька, девушка с Гаити, которая более-менее сносно говорила по-французски. Она сказала, что зовут ее Луна, но ничего не сказала ни о том, как попала в Чикаго, ни о своей семье, однако, швы ее были ровны, как полет стрелы, а швейную машинку она могла разобрать, почистить, смазать маслом и собрать заново, точно это простая детская игрушка. Густые супы, которые она называла «гомбо», были вполне французскими на вкус Элен и вообще очень хороши. Старый кот ее обожал, а заказчиц очаровывали нежные песенки, которые она напевала за швейной машинкой.

В мой последний рабочий день мы устроили обед. Закрылись пораньше, задернули шторы и выдвинули раскройный стол на середину. Витторио с Клаудией захватили вина, а я накупила цветов на рынке возле Максвелл-стрит. Фрида, Сара и Якоб принесли халу — золотистый плетеный хлеб. Молли купила засахаренных орешков, здоровенный кусок сыра чеддер и позаимствовала у миссис Гавестон хрустальные бокалы, не известив ее об этом. Луна сделала свой ароматный гомбо, Симона испекла слоеный пирог с луком, а Элен несколько часов колдовала у плиты и приготовила восхитительный бигус из кислой капусты, картошки и гуся — традиционное в их деревне блюдо, которое подают, когда провожают кого-то в долгий путь.

— Чтобы набраться сил перед дальней дорогой, — улыбаясь, пояснила она. — И чтобы захватить с собой вкус дома.

На десерт Симона подала шоколадный мусс.

— Такой едят в Париже, — с гордостью похвалилась она.

Я никогда в жизни не пробовала ничего вкуснее — как будто смакуешь темное, сладкое, нежнейшее облачко.

Мы ели и болтали, болтали и ели. Рассказывали всякие истории из прежней жизни и американские байки. Затем настал черед подарков. Я вышила тонкие платочки для женщин, а Якобу и Витторио купила курительные трубки. Клаудиа презентовала мне вместительный портплед, чтобы путешествовать «как все настоящие американцы». Сестры Якоба подарили расшитый бисером кошелек. Элен положила на стол маленькую, завернутую в ткань коробочку.

— Симона сказала, вас обокрали в Кливленде. Мы нашли кое-что взамен. Они из Англии.

В коробочке лежали ножницы-журавль, с позолоченными ручками, ярким эмалевым глазком и совершенно изумительными лезвиями, даже лучше, чем у тех, что у меня украли.

— Почему она плачет над ножницами? — встревоженно спросила Луна.

— Они чудесные, спасибо вам, — прошептала я.

— Да, хорошие, — согласилась Элен. — Так что не забывайте про шитье и про нас тоже не забывайте.

— Я ни за что не забу…

Элен, как обычно, махнула рукой.

— Вы уж следите, чтобы вас снова не обокрали, там на Западе, какие-нибудь ковбои, ладно?

— Я буду осторожна.

— А если надумаете вернуться, Ирма, то знайте — в ателье найдется место для вас, всегда.

Элен порывисто встала из-за стола и торопливо ушла на кухню. Раздался звук текущей воды, и обратно она вернулась, утирая глаза.

— А вот и мой подарок, — провозгласила Молли, шлепнув на стол свой потрепанный календарь.

— Ирма, смотри на ноябрь. — Я посмотрела. Все числа зачеркнуты. Заинтригованная, я вопросительно глядела в ее сияющее лицо. — Я еду с тобой в Сан-Франциско. Нет, ты сперва дослушай. Говорят, там полно одиноких людей и всем нужно где-то жить. Пансионы переполнены. У меня есть план. Мы сразу же находим работу: ты поможешь мне с приборкой, и у нас будет жилье, за которое не надо платить. Потом я найду богатую вдову, которая вложится в мое дело. На следующий год у меня уже будет собственный дом. Таким образом хоть одного человека в Сан-Франциско ты уже знаешь. Ну, нравится тебе мой план?

Я поеду не одна, со мной в чужом городе будет надежный друг? Слезы снова подступили к глазам, и я сглотнула комок в горле.

— Да, Молли. Очень нравится.

К ней тут же вернулась обычная деловитость.

— Ирма, ты едешь третьим классом?

— Да, приходится.

Второй стоит восемьдесят долларов — слишком дорого. Ехать третьим означает весь день сидеть на жесткой скамье, но как-нибудь потерплю недельку, лучше приберечь деньги для Сан-Франциско.

— Когда мы приедем навестить вас, — уверенно заявила Молли, — мы приедем первым классом.

Все рассмеялись, включая и меня: я представила себя в пульмановском спальном вагоне с бархатными кушетками и персидскими коврами, обед мне подают на китайском фарфоре, а сплю я на тонком белье. Это надо было бы снять и послать фотографию в Опи, вот бы там все поражались.

— Так, Симона, где наши пыльники? — спросила Молли. — Прошу всех полюбоваться на первые вещи, которые я сшила на заказ. У французской портнихи! — насмешливо похвасталась она.

Симона принесла два серых полотняных плаща.

Элен фыркнула:

— Слишком простые.

— И очень хорошо, — кивнула Молли. — Их смысл в том, чтобы защищать нас от угольной пыли во время поездки. Никаких складок, пелеринок, встряхнул — и опять чистые.

— Я сама придумала фасон, — покраснев, сообщила Симона.