Когда им шестнадцать - [22]

Однажды соседка по комнате сказала ей:

— Молодец ты все-таки! Ты умеешь любить всерьез.

Зирка запротестовала.

— Да нет, просто я — не трусиха. Я с юности решила — или полюблю, или одна буду жить. А некоторые девушка ужасно боятся остаться «старыми девами», вот и соглашаются на первого встречного, кто только поманит. Вдруг потом случай выйти замуж уже не подвернется…

Ее решили подразнить.

— А не боишься, что его там, на Севере, кто-нибудь отобьет? Ты же с ним только переписываешься да по телефону говоришь, год не виделась…

— Мы верим друг другу, — сказала Зирка, но такая сила была в ее голосе, что больше никто с ней на эту тему шутливо не говорил. И Зирка продолжала каждый день бегать в город, возвращаться ночью, чтобы хоть на три минуты услышать голос дорогого ей человека.

Катя слушала меня молча, и только после долгой паузы сказала:

— Это же какой характер надо иметь, чтоб решиться ждать настоящего чувства!

Катя сидела на себя не похожая, водила пальцем по столу, как маленькая, и глаз на меня не поднимала. Потом вскользь сказала, что Геннадия, бывшего летчика, который увлек интересными идеями всю их школу, забирают в райком комсомола.

— Вероятно, он там больше пользы сможет принести.

— Да-а, а нами кто будет заниматься?

Из дневника Кати

Каникулы прошли скучно. Люба уехала на Дальний Восток. И вот до ее отъезда я не была уверена, что она — мой самый настоящий друг, а сейчас скучаю. С ней и молчать было уютно. Приходила я к ней, брала книгу, залезала в угол дивана — и часами сидели рядом, не мешая друг другу.

Но ее ничто девчоночье не интересовало. Она решила стать астрономом и целиком ушла в звезды. Ее целенаправленность меня просто устрашала. Я-то мечусь во все стороны, чтобы определить точное призвание…

Теперь мне осталась из подруг только Вера, да и она уехала в дом отдыха. Мне никто не звонил, я сидела дома, рисовала и читала запоем. Также запоем мама меня ела за то, что не помогаю ей по хозяйству. Но ведь я не мало делаю: все магазины — на мне, я сама для себя глажу и стираю, убираю свою постель и письменный стол, что еще я должна делать? Готовить? Я бы это делала с удовольствием, но я не хочу ничего делать, когда меня высмеивают.

В школу после каникул ходить неохота. Но моя мама — принципиальна, и я пустилась на жульничества. Я недавно обнаружила, что если постукивать по верхнему кончику термометра, то ртуть поднимается. И я разыграла больную. По трем причинам. Во-первых, поглядеть, как отнесутся родители. Я не болела больше двух лет, а это — лучшая проверка их истинного ко мне отношения. Во-вторых, отдохнуть от Антонины и бездумно почитать. За каникулы я только во вкус вошла. И в-третьих, — как будет вести себя Вера и К⁰?

Прошло три дня. Никто меня не навестил, никто даже не позвонил, точно меня и не было на свете. И мама ничего вкусного не приготовила. А раньше, когда я была поменьше, болезни бывали настоящими праздниками. Она мне даже пирожки делала. И отец, хоть бы одну конфету принес!

А может быть я — чудовищно неблагодарный человек? На улице прекрасная погода, у меня ничего не болит, есть хорошие книги, дома меня не бьют, кормят, одевают. Почему же такая неудовлетворенность в душе?

В чем же смысл жизни. Не во влюбленностях, конечно. А мысли на эти темы часто лезут в голову. Читаю и увлекаюсь именно любовными историями. Кино смотрю, тоже на это особое внимание обращаю. Неужели я такая распущенная? Я очень боюсь, что мама догадается, как мне это стало важно, и начнет дразнить. Она ужасно язвительная. И если бы наедине. А то может при отце, при гостях заявить: «Знаете, еще совсем недавно я гордилась своей дочкой, а вот в этом году у нее только мальчишки на уме!»

Однако моя симуляция кончилась грандиозным скандалом.

Вчера утром отец сам решил мне померить температуру, а я была сонная и забыла постучать по градуснику. Ну, и оказалась нормальная температура. Он выразил удивление, тогда я предложила перемерить. И постучала под одеялом, но наощупь и нагнала очень высокую. Он заподозрил что-то, заставил снова измерить, а сам рядом сел. Ну и все открылось…

Тут такое заварилось, на меня столько слов обрушилось, все грехи припомнили. Конечно, они правы. Делать это — свинство, ну если они не понимают, что у всякого человека бывают минуты, когда он не хочет, не может ходить в школу? Короче, отец сказал, что теперь мне не бывать ни в кино, ни в театре, а я спросила: «И в музее». Он сказала сгоряча — и в музее. И я обрадовалась, потому что нас водят в музей нарочно, чтобы мы чувствовали искусство, и это очень скучные экскурсии. А я смогу теперь отбояриваться, говоря «мне папа запретил». Но в кино я все равно буду ходить, сбегу с классного собрания и пойду днем, если появится настоящая картина. Не могу же я не видеть того, что весь класс будет видеть?!

Вчера нас водили в анатомичку мединститута. Видела я труп настоящий, женский. Первый раз в жизни, потому что на похоронах все театрально немного, да если и честно, я стараюсь на трупы не смотреть.

Девочки ахали и охали, выражали смущение и отвращение. Два студента там работали, даже сплюнули. Меня это возмутило, я решила доказать, что не все девчонки — трусихи и ханжи.