Когда горела броня. Наша совесть чиста! - [7]

— Его теперь пусть Особый отдел воспитывает, — помрачнел комиссар. — Никогда себе не прощу, что проглядел…

— Ладно, не казнись. Ты его не знал. Так, похоже, первую порцию сгрузили.

С шестнадцатой платформы лихо скатилась ремонтная летучка. На мгновение показалось, что фургон перевернется, но шофер виртуозно развернул машину на пятачке, перевалился через пути по заранее настеленным доскам и укатил к стоянке.

— Напомни мне переговорить с этим лихачом, — заметил комбат и дважды махнул флажком в сторону паровоза.

Трифонов ответил двумя свистками, затем эшелон плавно тронулся и почти сразу остановился, передвинувшись вперед ровно на одну платформу.

— Ас! — восхитился комиссар. — Надо будет ему благодарность куда-нибудь записать.

— Нужна ему твоя благодарность. Ты ему лучше портсигар подари.

— Может, он не курит.

Дверь паровоза открылась, и из нее свесилась маленькая фигурка. Сева резко повел флажком и снова скрылся в кабине. Комбат отмахнул танкистам, и разгрузка продолжилась. В этот раз сплоховал водитель из взвода Турсунходжиева. Т-26 бестолково дергался на платформе, наконец двигатель заглох, и командир машины подбежал к танку, судя по всему, кроя механика, на чем свет стоит. Внезапно на платформу вскочил маленький танкист и принялся что-то втолковывать командиру.

— Турсунходжиев, — определил комиссар. — Интересно…

Узбек что-то горячо говорил подчиненному, наставив на того указательный палец, затем решительно отодвинул его в сторону и, опершись животом на лобовой лист, начал объяснять водителю, делая странные движения руками.

— Да он ему показывает, как рычагами отрабатывать, — изумился комбат. — Ай, молодец узбек! Не дергай, говорит.

— Повезло Петрову со взводным, — кивнул комиссар.

Турсунходжиев отошел на край платформы и махнул водителю рукой. Танк снова завелся, чуть развернулся, затем, наконец, завел левую гусеницу на пандус. Командир взвода закивал и перебежал с платформы на наклонный съезд. Танк тем временем взобрался на шпалы обеими гусеницами и тут снова заглох. Взводный успокаивающе кивнул водителю и несколько раз повел руками к себе. Механик в который раз завел машину и теперь уже без приключений съехал вниз, развернулся и встал, поджидая остальных. Маленький узбек тем временем что-то еще раз сказал командиру экипажа. Тот кивнул и вместе с заряжающим забрался в башню.

— Что там произошло, Магомед? — спросил Петров, наблюдавший за развитием ситуации со стороны.

— Водитель — молодой совсем. Заволновался немного, — возмущенно ответил Турсунходжиев — Плохо, конечно, но нехорошими словами ругаться зачем? Тебе с ним воевать, ты его учи, а кричать не надо! Я ему все объяснил, как делать нужно.

— А что не приказал командиру танк сводить?

— Э-э-э, я же вам говорю, товарищ старший лейтенант. Водитель неплохой, просто нервничает. Если за него делать — он так и будет всего пугаться.

Командир роты восхищенно покачал головой. Магомед не побоялся взять на себя ответственность за возможную аварию ради того, чтобы вдохнуть уверенности в одного из своих бойцов. Петров знал многих, кто в такой ситуации предпочел бы не рисковать и сделал все сам.

— Что-то не так, товарищ старший лейтенант? — встревоженно спросил комвзвода.

— Нет, Магомед, все правильно. Объявляю тебе благодарность за отличную работу с личным составом.

— Служу трудовому народу! — Турсунходжиев вытянулся по стойке «смирно» и вскинул ладонь к танкошлему.

Петров, который сказал о благодарности скорее в шутку, поневоле тоже вытянулся и отдал честь.

— Вольно!

Состав снова дернулся вперед, подавая к разгрузке следующие четыре танка. В этот раз с четвертого пандуса должна была сгружаться вторая «тридцатьчетверка» взвода Нечитайло, и ротный побежал в хвост состава. Двадцатишеститонная машина располагалась на четырехосной тяжелой платформе. Нечитайло уже стоял рядом. Командир и водитель спрыгнули с танка и принялись что-то втолковывать взводному.

— Петро, в чем дело?

— Василь… Лейтенант Пахомов говорит, шо при погрузке заизжалы с торца. Може и зараз тоже так?

— С какого торца? У нас на торце — стрелка, там эшелоны пропускают. А за твоей «тридцатьчетверкой» еще пять танков! Комбат своего «слона» через борт сводить будет, а ты не можешь?

Нечитайло повернулся к Пахомову, тот стоял, опустив голову:

— Пахомов, в чем дело?

— Я не уверен, товарищ старший лейтенант, — тихо сказал танкист.

— Не слышу! — рев «тридцатьчетверки» Иванова, съезжавшей по второму пандусу, заглушал все звуки.

— Я сказал, что я не уверен! — крикнул покрасневший Пахомов, видно было, что слова даются ему нелегко. — Мой водитель даже передачи втыкать нормально не умеет!

— Тогда садись сам, — крикнул в ответ командир роты.

— Я… Нас готовили на БТ-7 и Т-26! — Пахомов, похоже, решил, что терять ему нечего. — Эту машину я не знаю! Я не хочу отвечать!

Танк Иванова ушел за поворот к автопарку.

— А как ты воевать будешь? — в сердцах спросил Петров. — Немцам тоже скажешь, что тебя не готовили?

— Как надо воевать буду, — угрюмо ответил лейтенант. — Средние и тяжелые танки положено сгружать с торцевой платформы. Я под сознательное выведение из строя идти не хочу.