Когда боги глухи - [53]

2

— Старик, ты становишься популярным! — в университетском коридорчике в перерыве между лекциями сказал Николай Ушков. — Не хочешь завтра за город в одну интересную компанию? Просила привезти тебя сама Вика Савицкая!

— Как кота в мешке? — пошутил Вадим. Ему было приятно, что его персоной вдруг стали интересоваться незнакомые девушки. — А кто она такая?

— Знаешь, кто у нее папа? — многозначительно посмотрел на него Ушков.

— Так кто меня приглашает — папа или Вика?

— К папе не так-то просто попасть! — рассмеялся Николай. — К нему на прием, старик, записываются.

— Савицкий, Савицкий… — наморщил лоб Вадим, но ему ничего эта фамилия не говорила.

— Начальник по кооперативным квартирам, — подсказал приятель.

— Квартирный вопрос меня не интересует, — заметил Вадим. — Да и денег на кооперативную квартиру мне в жизнь не собрать.

— Многие так рассуждали, а когда в Ленинграде организовали первые кооперативы, отбоя от желающих вступить не стало, — заметил Николай — То же и с машинами. Такие цены, а очереди на годы. Есть у людей деньги. Чем лежать им на сберкнижках да в чулках, стали пускать их в дело.

— Хорошо стали люди жить — вот и появились лишние деньги.

— Лишних денег не бывает! — хохотнул Ушков. — Просто появились люди, которые умеют их делать.

— Может, меня научишь? — усмехнулся и Вадим.

— Мы с тобой, старик, не того поля ягоды, — посерьезнел Николай. — Кто в основном покупает машины, вступает в кооперативы, строит дачи? Жулики, взяточники, спекулянты.

— А крупные ученые, известные артисты, писатели? — возразил Вадим. — Ну кто честным трудом много денег зарабатывает?

— Есть, конечно, и такие, — согласился Николай. — Не об них речь. Понимаешь, старик, появилась у нас странная прослойка: умельцы делать деньги. Ты мотай на ус, фельетонист, пригодится. Кстати, на даче у Вики Савицкой можно встретить таких типов.

— А что ты делаешь в этой компании? — насмешливо посмотрел на него Вадим.

— Я? — смешался Николай. — Ну наблюдаю, как говорится, тоже мотаю себе на ус… Я ведь все-таки журналист.

— Не темни, Коля, — подначил Вадим. — Небось сам в эту Вику втюрился?

— Слово-то какое выкопал — «втюрился»! — поморщился Николай. — Давай спорить? Увидишь ее — сразу влюбишься.

— Разве это так просто? — улыбнулся Вадим и с выражением продекламировал:

Пора мне стать невозмутимым:

Чужой души уж не смутить;

Но пусть не буду я любимым,

Лишь бы любить!

Он взглянул на приятеля:

— Байрон, «В день моего тридцатишестилетия».

— Ишь ты, шпарит наизусть! — покачал головой Николай.

— Я больше сочинять стихи не буду, — сказал Вадим.

— Пиши фельетоны — у тебя получается, — ответил приятель. — Я думаю, после университета редактор тебя зачислит в штат.

Николай Ушков был среднего роста, на вид щуплый, однако Вадим видел его на университетской волейбольной площадке и подивился ширине его груди, узловатым мышцам на плечах и руках. Оказалось, Николай занимался в армии самбо и боксом. Белобрысый, с бледным лицом и холодными светлыми глазами, он производил впечатление спокойного, рассудительного человека, да таким он и был до тех пор, пока не затрагивали философских тем, — тут Николай преображался: глаза оживлялись, к выпуклым скулам приливал румянец, не повышая ровного спокойного голоса, начинал возражать, спорить и в конце концов полностью овладевал разговором. Он знал все философско-этические буржуазные течения, разбирал по косточками экзистенциалистов — от Кьеркегора до Жана Поля Сартра. Любил поговорить о Фрейде, писателях Кафке, Камю, Марселе Прусте. И надо сказать, обладал в этих вопросах большой эрудицией. В «Вечерке» относились к нему с уважением, хотя и считали, что он несколько заумный, а в споры с ним старались не вступать: мол, все равно переспорит. Говорить на любые темы Николай мог часами, а толковать о философии — сутками. Вадим знал это и много почерпнул от него интересного…

В коридорный гомон ворвался пронзительный звонок, и студенты-вечерники потянулись в аудитории. Под потолком плавал сизый дым, он не спеша уходил в отворенную форточку, за которой зеленела молодой травой лужайка с подстриженными кустами.

* * *

Дача Савицких находилась в Комарове. Если пройти метров пятьдесят до обрыва, то сквозь густые заросли сосняка можно увидеть блеск Финского залива. Вика говорила, что в ясную солнечную погоду иногда, как в сказке, в голубоватой дали вдруг на воде возникает туманный остров с каменными строениями. Это Кронштадт. Часто были видны на горизонте белые корабли. Близко к берегу они никогда не подходили, это и понятно: залив мелкий и весь усеян валунами, на которых любят отдыхать вороны и чайки. Дача просторная, двухэтажная, с террасой. Вблизи вместительный сарай и гараж. Огромные сосны и ели подступают к самому крыльцу, тут на участках не принято разбивать огороды, лишь под окнами можно увидеть несколько цветочных клумб.

Расположились в холле с ковром над широченной тахтой. На тумбочках стояли бронзовые светильники, на стенах — несколько литографий. На низком столе без скатерти выставлены блюда с салатом, поднос с колбасой и сыром, бутылки. Было даже шампанское. Компания подобралась в основном молодежная. Родители Вики уехали на собственной машине в Выборг с ночевкой. На подоконнике играл магнитофон, звук был сильный, звучный. Хрипловатым голосом пел популярный в ту пору певец.