Кофейня на берегу океана - [6]

– Зачем ты так? – спросила Роза.

Париж промолчал, а затем спросил у нее:

– А как пахнет лаванда?

– Я не умею рисовать запах. Спроси у меня еще, чем пахнет цвет.

Они заказали себе кофе и очередной день провели в тишине.

Роза не была жестокой по отношению к нему, она была мягкой, как пластилин, из которого можно было слепить все, что угодно. Она была готова к тому, чтобы из нее лепили нужную форму, идеальную фигуру по своему вкусу и подобию, по своему истинному желанию. Конечно, из ладьи невозможно слепить ферзя. Но Роза была актрисой и готова была на время принять любую роль, отведенную ей.

– Ты слышишь океан? – среди ночи спросила она.

– Слышу, а ты?

– И я слышу. Значит, мы еще не сошли с ума.

Загудел пароход, Роза лежала на руке Парижа.

– Мы здесь навсегда? Как ты думаешь? – нарушил молчание ее любовник.

– Не произноси слово «навсегда». Такого слова не существует! Я перестала делить жизнь на промежутки «до» и «после». – Она замолчала, а спустя несколько секунд добавила: – Я молю Бога, чтобы сегодня никогда не заканчивалось. Я его прошу о том, чтобы моя жизнь прервалась однажды внезапно, а не постепенно…

– Ты боишься стареть? Увядать?

– Нет, я не боюсь морщин и готова принять морщинистые, трясущиеся руки, если их будут целовать и трогать.

Париж притронулся к ее руке.

– А что тогда?

– Ты никогда не сталкивался с этой болезнью, и надеюсь, что ты с ней никогда не столкнешься. Есть такая болезнь, от которой невозможно вылечиться, но при этом она не убивает. Ты чувствуешь сам недуг, недомогаешь, недосыпаешь, недоживешь. Каждый день – повторение предыдущего дня, временная петля, а выйти из нее ты не можешь. Есть такое заболевание, от которого можно и есть, и пить, и спать, но не хочется, и каждый прожитый день кажется, что он прошел в пустую. Все люди носят одинаковые лица за окном, все имеют одинаковый запах, а именно – никак не пахнут. В твоей душе одно безразличие к миру, безразличие к себе, но не смерть. Понимаешь, ты при этом живешь в пустой оболочке, ты – лишь тело. И тебя не интересуют другие тела. Твой дух куда-то ушел, и всегда одна и та же погода. Одна и та же улица постоянно кажется незнакомой, но ноги помнят дорогу домой, какой этаж и какой ключ из связки подходит. Но тебя здесь нет, ты всего лишь фантом, и ты живешь, и живешь, и живешь. И почему-то не умираешь, потеряв все краски мира, облив весь мир вокруг серым цветом. Стоя под ледяным душем, тебе не холодно и не жарко. В душе нет ничего, никого. Где я? Где ты?

Роза замолчала. Париж все это время прислушивался к каждому ее тихому слову.

– Я готова умереть, лишь бы больше не испытать подобного.

Мужчина кивнул, но ничего не ответил.

– Я выйду наружу. Я побуду одна.

– Ты не заболеешь? Там сильный ветер. Накинь хотя бы плед себе на плечи.

– Спасибо, – поблагодарила Роза и поцеловала его запястье. – Я скоро вернусь.

– Я тебя жду.

Роза вышла из комнаты. Ветер действительно был сильный, но ветер ее не волновал, он лишь колыхал ее волосы. Она смотрела на синий, нет, черный океан, на большие волны, на свет прожектора маяка, освещающего воду. Она повернулась направо и смотрела на пляж, интересно, почему не приходят сюда среди ночи? Ведь в сумерках здесь особое чувство, мечтателям не нужны даже звезды, а ветер нежно колышет волосы. Роза не думала ни о чем, а лишь смотрела. Наслаждалась. Жила. Эта минута и была всей ее жизнью, это мгновение было создано для нее…

Когда Майя вошла в кофейню следующим утром, никто из присутствующих не почувствовал запах лаванды. Роза и Париж пили кофе у себя за столиком, разговаривая о том, что было бы хорошо купить новый матрас, а то старый совсем неудобный. Майя осмотрелась, пытаясь найти среди гостей одного-единственного человека – Жана. Но в тех чертах, в которые она так старательно всматривалась, не было его глаз, его подбородка, его бровей. Жана в этом зале не было.

Она заказала себе кофе и села на свободное место у входной двери, и каждый раз, когда кто-то входил, она поднимала голову и всматривалась в лицо зашедшего. Майя все время думала, правильно ли она поступила, что бросила все и поддалась минутному искушению, секундной слабости и сладости. А вдруг он больше никогда сюда не придет? Ведь она не говорила ему, что вернется, ведь она не оставила ему никаких контактов, а только имя, только запах.

– Простите, сегодня не приходил сюда молодой человек, француз, он еще говорит с акцентом? – спросила у официанта она, когда тот принес ее счет.

– Здесь много французов и все с акцентом, – улыбнулся официант.

– Спасибо.

Майя ждала его несколько часов, а затем ушла к океану. Она остановилась в том же отеле, и из-за того, что в этом отеле почти все места были заняты, ей пришлось заселиться в более комфортабельный номер в разы дороже предыдущего. Ей казалось, что он может приходить вечером к отелю, чтобы вспомнить те дни или в надежде однажды здесь встретиться вновь. Это было, конечно, безрассудно, но доля здравого смысла в этом поступке была. Эта дорога к отелю вызывала у нее как внезапную вспышку радости, так и душераздирающую грусти. Ей было хорошо оттого, что эта дорога имеет память и сохранила в себе их былые прогулки.