Кодекс Ведьмы - [16]

Во времена брахман не разрешалось задавать вопросы, зачем делать это, а зачем то. Жрецы говорили: "так надо!", — потому что написано в священных книгах, и делается по разрешению богов. А что знают боги, известно только им, жрецам, посвященным в тайные знания.

На самом же деле жрецам просто кушать хотелось. Вот они и стали посредниками между человеком и небом, дорогую плату взимая за свои услуги. Так петух может считать, что без его утреннего крика солнце не встанет. А оно встает — ведь петушиное пение на заре всего лишь приветствует светило, а не управляет им.

Боги же терпеть не могут скуки и однообразия. И им важнее сердцевина.

И, неизбежно, наступили времена бунта. Времена упанишад.

Потому что когда людям ничего не объясняют, а говорят "так надо!", все громче в ответ люди начинают спрашивать: "А почему так надо?" И горе тому, у кого нет ясного и понятного ответа на этот простой вопрос.

Человек, живущий по закону вед, должен об этом помнить.

* * *

"Veda mаso dhrtavrato dvadasa prajavatah\ veda upajayate".

Глава двенадцатая ОДИН ЦВЕТОК ДРАКОНА

Пришла весна.

Младший сын стал частенько приплакивать, капризничать. То ли зубы очередные резались, то ли животик болел.

Да и я чувствовала себя не очень хорошо. Может быть, и это сказывалось на капризах сына.

* * *

Ревностные почитатели наставника выяснили, что скоро у него будет день рождения. Все эти узнавания были обставлены таинственностью и секретностью, хотя я предлагала прямо спросить у девушки, с которой спит наставник, когда у него праздник, уж она-то должна знать. (Очень редко, но она появлялась на наших занятиях).

Но, видимо, такой способ был слишком простым и скучным, избрали более извилистую и потому приятную сердцу тропу осторожных расспросов людей из-за Реки. (Чтобы наставник не узнал и раньше времени не обрадовался. Или, наоборот, не расстроился: ведь по его же собственным словам дни рождения — это столбы, отмечающие путешествие прямиком в могилу).

Потом, после одного из занятий долго сообща думали, чтобы ему такое подарить. Такое же необычное и великолепное, как он сам.

Купили суму для странников. Хорошую, вместительную.

Я подумала, что день рождения — прекрасный повод, чтобы попытаться сделать шаг ко взаимопониманию, о котором так любит говорить наставник. И решила добавить к общему подарку свой собственный.

В голову другому человеку сложно заглянуть, но мы состоим и из того, что прочли и приняли.

Чтобы было понятно, какие знания и представления есть у меня в голове, в том числе и о землях, откуда принес нам учение наставник, я подарила ему свою любимую книгу.

Книгу, рассказывающую о том, как в мире Желтой пыли стали происходить странные происшествия, расследовать которые выпало судье Бао по прозвищу Драконова Печать, приятелю мага-даоса Ланя Даосина, занятого выплавкой киноварной пилюли бессмертия.

О том мире, где изувеченный повар монастыря, изучающего боевые искусства, не расстается с загадочным диском. О мире, где сбежала из кругов ада черно-бурая лисица с девятью хвостами, а Маленький Архат, искусный игрок на флейте, распознал в безобидном монастырском послушнике с детским именем опытного, матерого лазутчика.

Я всегда перечитываю эту книгу, когда мне плохо по-взрослому: то есть когда нужно делать свое дело во чтобы-то ни стало. Делать бесстрастно, не радуясь победам и не огорчаясь при поражениях, потому что нужны все силы выполнить то, что надо выполнить и нельзя расходовать их на пустое.

И обязательно надо вернуться, как возвращаются лазутчики жизни, нельзя перегореть, нельзя оказаться бессильной и устраниться.

(А когда мне плохо по-детски, то есть совсем плохо, беспросветно, земля и небо меняются местами, и вокруг звенит пустота, тогда я достаю другие книжки, сказки про одно хвостатое семейство, которое жило на берегу северного моря в прекрасном доме, немножко похожем на круглую печку. Семейство, где любят путешествовать и принимать гостей, где не боятся наводнения и прилета кометы. Где все вокруг непохоже на то, что меня окружает — и все равно близкое и родное. Я открываю страницу, читаю: "Небо было почти черным, а снег при свете луны — ярко голубым. Под ледяным покровом неподвижно спало море, а глубоко в земле, среди древесных корней, всем мелким зверюшкам и насекомым снилась весна… — и мой мир возвращается, пустота отступает.)

Первая книга в подарке давала представление о моем мире, о моих учителях. Вторая же книга, моя, — знакомила со мной. Это была сказка для взрослых о том, как потянулись друг к другу два одиноких человека, как были разлучены, но не нашлось во Вселенной силы, которая смогла им помешать вспомнить, что они любят друг друга и им хорошо вместе.

Я не люблю дарить свои книги, тем более эту, — люди все разные и пути к книгам тоже разные.

Но это не был подарок в прямом смысле этого слова — это было продолжение разговора без слов.

Я говорила наставнику, чтобы он не боялся меня: я его не обижу, не покусаю. Я ведьма.

Я говорила наставнику, чтобы не обольщался даже самую малость: как мужчина он мне не интересен, не дождаться ему от меня таких любовных посланий, к каким я привыкла, пожалуйста, образец прилагается. Пусть сравнит сам, какие слова я подбираю, когда пишу ему, раз за разом пытаясь достучаться до его Расширенного Сознания и объяснить, что у меня другое мировоззрение, и как выглядят мои обычные письма. Я счастлива и любима, потому что несчастные люди такие книги не создают, она вся пронизана счастьем и страстью. Я ведьма.