Кодекс имиджмейкера - [30]
– Да я таких иосифовичей, как ты, пачками гноил!
К чему вам эта слава?
Перестаньте биться в эти стены.
Греческий пророк Калхас
В день окончания выдвижения кандидаты вдруг повалили. После обеда в избирательную комиссию в окружении охраны вплыл директор рынка. Магмудоев направился прямиком к столу Калиниченко.
– Зидесь в мэры города запысывают? Я тоже хочу.
Тот от неожиданности растерялся:
– Зачем вам?
– Как это, зачэм? Так хочу! Кик гирижданин Расыйскай Фыдырацыи, панымаишь? – и сунул в лицо председателя избиркома паспорт.
Николай Александрович совладал с растерянностью.
– Да-да, конечно. Прошу вас, присаживайтесь, э-э-э, – он заглянул в паспорт и попытался изобразить улыбку, – уважаемый Муслим Ибрагим-оглы.
– То-то же. Угащайси, дарагой! – Магмудоев высыпал на стол председателя из пакета гору конфет в блестящих обертках, развалился перед Калиниченко на стуле и первым развернул сверкающий фантик. – Кущай сладасты. Вот кос-халва с орэхам и узюмам.
Возиться с документами пришлось долго. Муслим как говорил на русском, так и писал, и переписывал уведомление о своем выдвижении кандидатом на должность мэра города Свободно несчетно.
– Боже мой, как же вы рынком руководите, если писать-то не умеете, – в сердцах воскликнула секретарь избиркома, на которую перекинул кандидата председатель после пятого варианта уведомления.
– На ринке надо умэть сичитать, дэвачка, а не писать, – резонно ответил ей директор рынка. Над бумагами он пыхтел часа два. Сожрал все конфеты, что принес, и, наконец, получив письменное подтверждение о получении избиркомом документов о своем выдвижении, взопревший, отбыл на роскошном «Лексусе».
Лишь за Муслимом Ибрагимом-оглы Магмудоевым закрылась дверь, как появились новые кандидаты. На этот раз косяком шли однофамильцы-Кузнецовы. Как черти из табакерки, распахивали они конюшенные двери избиркома каждые сорок минут.
– Здравствуйте, меня зовут Максим Кузнецов. Я хочу уведомить избирательную комиссию о своем выдвижении кандидатом на должность мэра города Свободно.
Конвейер Кузнецовых гнал кандидатов безостановочно до конца рабочего дня. Последний вошел за пару минут до восемнадцати часов – времени, после которого прием заявлений прекращается.
– Закрывайте, Татьяна Ивановна, – заорал секретарю комиссии председатель. – Восемнадцать часов – больше кандидатов не принимаем!
Он угрюмо осмотрел вошедшего.
– Кандидат?
– Кандидат.
– Небось, тоже Максим Кузнецов?
– Нет.
– Нет? – лицо председателя разгладилось. – И как же вас зовут, позвольте полюбопытствовать?
– Маркс Кузнецов.
– Эх, Иван Иванович, знали бы вы, каких трудов мне стоило этих Максимов Кузнецовых наковырять, – докладывал о завершении выдвижения кандидатов мэру Профатилов. – Все равно, что девственниц на втором курсе института искать. Последним запихнул Маркса, так как все Максимы позаканчивались.
– А Магмудоев как?
– Нормально. Покапризничал немного, но после вашего звонка и слов о высокой чести дублерства, как миленький, в комиссию отправился.
– И что у нас сегодня с кандидатами на мое место?
– Сафонов, Игнатов, Магмудоев, – принялся загибать пальцы советник, – Явлунько, Астахов, Брехайло…
– Кто?
– То есть, Привирайло. Тьфу, черт! Повертайло! Наш Мудян и пятеро Кузнецовых.
– Итого – тринадцать.
– Чертова дюжина – бесовская цифра.
– С вами, Иван Иванович, четырнадцать.
– Многовато… А с Кузнецовыми, Иосифович, ты ловко придумал. Пусть Максик локти покусает, – мэр ухмыльнулся и, подражая дурацким интонациям какого-то эстрадного исполнителя, неожиданно пропел: «Я третий справа в майке красной, не забывайте обо мне!».После смерти Звонарева Кутовой перестал получать информацию о том, что происходит в команде Профатилова. Стальные двери теневого штаба сошлись створками шлюза, заперев реку каждодневных неформальных новостей избирательной кампании. И лишь звонкие струи, пробивавшиеся в кое-какие щели, говорили о мощном напоре идущего процесса. Сергей Васильевич был связующим звеном и недремлющим оком. Он присутствовал на всех планерках команды Михаила Иосифовича, знал о заданиях коллективу, о планах, и, конечно же, о стратегии и тактике избирательной кампании. И хотя порой, подчеркивая свою значимость, он перегибал в докладах шефу: «Да пока этим имиджмейкерам под жопу коленом не дашь, фиг они куда сдвинутся, какое дело сделают», – Кутовой этой пустой брехни, вроде как, и не замечал. Главное – он был в курсе ежедневной работы профатиловских спецов.
Он попытался приспособить к делу вместо утраченного Звонарева охранного Вовика, но тот, в силу своей конкретной прямоты, никак не мог втемяшить в свою стриженую башку, что и за друзьями нужен глаз да глаз. Напрягся, включившись в мыслительный процесс, набычился. Стало видно, как тяжело ему думается. Барабанная кожа на тугом лобике отказывалась собираться морщинками. А за сдвинутыми к носу бровками, похоже, стала видна даже сама его мысль.
– Так я не понял, Иван-ианыч, они что, теперь того?
– Чего того?
– Ну, типа, против?
– Выдохни, Вовик! Они не против, они за.
– Понятно! Только я не понял, зачем тогда за ними сечь?
– Все! Забудь, Вовик! Проехали!
– Как скажешь, хозяин…
Глеб Горбовский — известный ленинградский поэт. В последние годы он обратился к прозе. «Вокзал» — первый сборник его повестей.
Сегодня, в 2017 году, спустя столетие после штурма Зимнего и Московского восстания, Октябрьская революция по-прежнему вызывает споры. Была ли она неизбежна? Почему один период в истории великой российской державы уступил место другому лишь через кровь Гражданской войны? Каково влияние Октября на ход мировой истории? В этом сборнике, как и в книге «Семнадцать о Семнадцатом», писатели рассказывают об Октябре и его эхе в Одессе и на Чукотке, в Париже и архангельской деревне, сто лет назад и в наши дни.
Мало кто знает, что по небу полуночи летает голый мальчик, теряющий золотые стрелы. Они падают в человеческие сердца. Мальчик не разбирает, в чье сердце угодил. Вот ему подвернулось сердце слесаря Епрева, вот пенсионера-коммуниста Фетисова, вот есениноподобного бича Парамота. И грубые эти люди вдруг чувствуют непонятную тоску, которую поэтические натуры называют любовью. «Плешивый мальчик. Проза P.S.» – уникальная книга. В ней собраны рассказы, созданные Евгением Поповым в самом начале писательской карьеры.