Кодекс имиджмейкера - [28]

Кутовой, внимательно следивший за происходящим, укатывался со смеху. Когда все кончилось – освободили Деда Мороза и заплевали Астахова – мэр похлопал Профатилова по плечу:

– Да, брат, силен ты в режиссуре. Ишь как все закрутил, постановщик. Тебе бы, Иосифович, комедии снимать.

И уже насмеявшись вволю и успокоившись, задумчиво почесал лаковую укладку волос на темени:

– Вот интересно, кто этот некто, кто смог-таки уломать Астахова двинуть в мэры? А? Как думаешь, советник?

– Буду банален до логарифмической простоты – всё тайное рано или поздно становится явным. Как показывает практика подобных избирательных кампаний, Иван Иванович, через год вы будете знать абсолютно все вражьи секреты сегодняшнего дня – кто? чего? кого? и сколько? Впрочем, как и они – большинство наших. Сами расскажут – не удержишь понос в дуршлаге.

Михаил Иосифович сделал паузу и добавил:

– Вне зависимости от итогов выборов.

Кутовой покосился на Профатилова и, тоже помолчав, то ли попросил неуклюже, то ли пригрозил нестрашно:

– Слышишь, советник, ты мне это брось – вне зависимости от итогов выборов…

Помолчали. Иван Иванович поднялся, подошел к окну. За стеклом хлопья снега царапали ночь.

– Как время-то летит, Иосифович. М-м… Вроде бы вчера готовились к встрече Нового года, а вот уже Рождество Христово.

И совершенно неожиданно произнес по-украински чисто, без акцента:

– Яскрава зiрочка зiйшла,

Свята вечеря пiдiйшла,

Кутя, вареники, грибочки,

Фасоля, риба, огiрочки.

Нехай лунае в хатi смiх

З Рiздвом Христовым Вас усiх!

С Рождеством Христовым тебя, Миша.

Берегитесь псов

Я не могу понять честных людей. Они ведут беспросветную жизнь полную скуки.

Граф Виктор Люстиг

Первая надпись «Кутовой – убийца» появилась на здании городской администрации. Кто и когда её намалевал, полнейшая загадка сродни пропажам кораблей и самолетов в Бермудском треугольнике. Вроде и здание круглосуточно охраняется, и народу кругом полно, и – надо же – не побоялись, написали. Удивительно. Когда успели, шустрики?

Растерянные чиновники, не зная, что делать, и не получив начальственных распоряжений, на всякий случай пока стыдливо прикрыли надпись листами бумаги от любопытствующих глаз. Сонные, поднятые ни свет ни заря с постелей замы Гобля и Мураков таращились на родную мэрию, словно «звезды падали на крыльцо сельсовета». Краска впиталась в цементную шубу стены и примитивному соскабливанию мерзость не поддавалась. Не долго думая, решено было перекрасить весь фасад.

На следующую ночь «Кутовой – убийца» красовалось уже в разных районах Свободно. Любители граффити трудились ночи напролет. Пришлось коммунальщикам отряжать бригаду – замалякивать написанное. По городу поползли дурацкие слухи. Вспомнили погибшего зама.

Иван Иванович запаниковал. Призрак Звонарева вставал над избирательной кампанией мэра.

– Что нам делать, Иосифович? Что? – метался по «светлому» избирательному штабу Кутовой. – Где-то утечка.

Профатилова это беспокойство, эта тревожная мнительность, накатывающая время от времени на мэра, уже начинала тихо злить. Сколько уж говорено-переговорено о той ночной трагедии, сколько водки выпито – страх и горе заглушить – и вот, на тебе, опять за рыбу гроши.

– Во-первых, не обсуждать наших планов где ни поподя, Иван Иванович, – Профатилов обвел руками стены. – Нас могут подслушивать. А во-вторых, какая утечка? О чем это вы? И при чем, собственно, здесь вы? Следствие закончено, забудьте. Дело закрыто. Это был несчастный случай – после столкновения Звонарев не справился с управлением и сорвался в пропасть.

Мэр засопел, с ненавистью глядя на Профатилова: «ты виноват уж тем…, что был там».

– И, в-третьих, Иван Иванович, мы же договорились, что, э-э-э, – Михаил Иосифович замялся, подбирая слова, – в планировании, подготовке и проведении специальных мероприятий вы не участвуете. Зачем вам в этом говнище плескаться? Вы выше этого. Узнать бы, кто заказчик этих художеств? А уж злодеям ответят – адекватно и ассиметрично, будьте спокойны.

Ночь спустя надписи в городе утроились, а еще через пару ночей удесятерились. Правда, теперь их никто не закрашивал, а к уже написанным «Кутовой – убийца» добавляли «пидарасов».

Народ оживился. Принял предложенный вектор мышлизма и втянулся в обсуждения. И из этих гоблинских разговоров: «А этот, как его? Разве не пидор?», а собеседник подтверждал: «Конченый!», – выходило, что вовсе и не плох Кутовой, как его пытаются опарафинить. Нормальный дядька, только безвинно пострадавший. А кто против него – и есть те самые, с неправильной ориентацией.

Теперь свободнинцы злились на вновь появляющиеся надписи ночных художников: «Достали уже с этим – «убийца»! Оставьте мужика в покое, пидарасы!»

Но те, похоже, и не думали успокаиваться. К граффити на заборах и домах прибавились листовки. Ими, как пеплом Помпею, засыпали весь город. Под той же шапкой «Кутовой – убийца!» злопыхатели несли уже полный бред. В одной листовке писали о том, что Иван Иванович поехал на охоту да и застрелил из ружья пять человек и лесника с собакой. В другой – о том, как зарубил топором беременную женщину и пил кровь неродившегося младенца. Дальше – больше. Апофеозом стала рассказка о том, что когда Кутовой не может напиться человеческой крови, то идет на кладбище, раскапывает могилы, ест ливер мертвецов и воет на луну.