Кодекс Арафской дуэли - [28]

Кали лежал на диване, облаченный в роскошный халат Сертана… На его лице начало проявляться какое-то задумчивое выражение.

Гиеди и Монтейн заняли места в креслах по обе стороны дивана. Монтейн угрюмо посматривал на Гиеди, но помалкивал. Сертан примостился у стола; он что-то начал рассказывать, однако поддерживать беседу никто не стремился. Тем не менее в комнате то и дело появлялись какие-то люди, невесть откуда прослышавшие, что Кали женился, и видимость оживленного разговора поневоле поддерживалась. Новоприбывшие обращались к Кали с расспросами, но тот был немногословен и не желал распространяться о ловушке, в которую попал по вине ветреного предка: «Женился, да… по любви… нет, не очень знатная, но красивая… остроумная и веселая… да, люблю и поэтому женился» – примерно так звучали его слова. Убедительности им добавляли светящиеся задумчивой нежностью глаза и глуповатая улыбка – кто угодно, посмотрев на него, поверил бы, что Красавчик Кали перестал служить объектом охоты матримониально настроенных дам и девиц.

Монтейн счел бы за благо исчезнуть, оказаться где-нибудь в другом месте, дома, один на один с собой, чтобы разобраться в столь неожиданно навалившихся на него чувствах. Помогло бы это? Он не знал, но находиться здесь и сейчас ему было невыносимо. С каждой минутой волны крови все сильнее приливали к вискам, глуша и топя мысли, не давая возможности здраво осмыслить положение, в котором он оказался. Он боялся, что сорвется.

И сорвался.

Не сразу, правда. Пытаясь сохранить самообладание, он кривовато улыбнулся Кали и сообщил:

– Мне надо идти.

Поднявшись с места, он собрался было поставить чашку с кофе на стол и выйти, но Сертан глянул на него и удивился:

– Ты что, в такой вечер – и играть?

– Нет, – сказал Монтейн ломким голосом. – Простите, но я не могу оставаться здесь.

– В чем дело? – неуверенно улыбнулся Кали. – На меня, что ли, обиделся? Так я…

– Нет, – перебил его Монтейн. В голове шумело так, что он почти не слышал ничего вокруг. Он находился на грани потери сознания – и ничего не мог с собой поделать.

– Ну так не будь занудой, посиди с нами…

– В чем дело? – благожелательно спросил Гиеди.

Монтейн, поставивший было чашку, снова поднял ее и выплеснул остатки кофе в лицо Гиеди.

– Вот в чем дело, – тускло сказал он.

В мертвой тишине, царившей в комнате, было слышно, как стекают капли с лица ошеломленного Гиеди.

– Объяснись! – сказал Сертан, вставая.

– Я не намерен.

– Монтейн, – сказал Сертан. – Ты соображаешь, что делаешь?

– Да, – сказал Монтейн и глубоко вздохнул. – Я хотел этого избежать, но не смог. Извиняться не буду, – сказал он в сторону Гиеди, чуть повысив голос. – Я бы предпочел пистолеты, но выбор оружия за вами. Кали… Хотя нет, извини.

Он обвел глазами находящихся в комнате людей, ища, кого бы выбрать…

– Монтейн! – раздался громкий и резкий голос вскочившего с места Менкалинана. Любой мог бы показаться нелепым в этом небрежно накинутом халате, однако нелепым сын герцога не казался.

Гиеди мрачно вытирал лицо салфеткой. Монтейн смотрел в сторону. Сертан на всякий случай занял позицию между ними, косо посматривая то на одного, то на другого.

– Я верю, что у тебя есть основания для такого поступка, – заявил Кали. Монтейн хмуро на него поглядел, однако не промолвил ни слова. – Господа, я понимаю, что в данных обстоятельствах речь может идти только о дуэли. Но я запрещаю Монтейну драться с Гиеди.

– Ты не можешь, – пробормотал Монтейн.

– Формально – да. Но как Беруджи я заявляю: если ты в ближайшее время ввяжешься в дуэль – все равно с кем: с Гиеди, с Сертаном, да хоть с кем угодно, ты будешь убит по моему распоряжению. Мне будет очень жаль, но я прослежу, чтобы этот приказ был выполнен. Для блага Империи и во имя ее.

– Да какое я имею отношение, – процедил Монтейн, – к таким высоким материям?..

– Мы с тобой вчера говорили какое. Поэтому утихомирься. – Кали глянул на Гиеди. – Я не шучу, учти. Если ты будешь настаивать на дуэли, Монтейн будет убит.

– Этот запрет будет действовать вечно? – спокойно спросил Гиеди.

– Пока я его не отменю, – быстро улыбнулся Кали.

– Тогда, – Гиеди перевел взгляд на Монтейна, – надеюсь, вы согласитесь отложить выяснение наших отношений до того времени, пока его светлость не изменит свое мнение.

– Как вам угодно, – выдавил из себя Монтейн.

Он хмуро посмотрел на Сертана.

– Прошу прощения за то, что… что сделал это в вашем доме, – натянуто произнес он.

– Бывает… – философски заметил Сертан. – Но постарайся больше так не делать.

– Я пойду, если вы не возражаете, – проговорил Монтейн, неловко поклонился сразу всем присутствующим и вышел.

Некоторое время все молчали. Потом Сертан спросил:

– Какая муха его укусила? Где ты ему дорогу перешел, Алиот?

– Не знаю. Лично с ним я вроде не общался, – ответил Гиеди. – Но моя родня могла насолить его родне, а в наших краях это иной раз припоминают на протяжении поколений. Монтейн? Не помню, но вообще может быть… Монтейнов в Озерном краю много, распространенная фамилия.

– Мальчишки – они часто бывают неуравновешенные. Ты уж поосторожнее с ним, – сказал Сертан.

Гиеди дернул щекой:

– Я стараюсь не убивать младенцев без особой необходимости, – с легким раздражением сказал он и обернулся к впавшему в задумчивость Кали: – Спасибо, что вмешался. Я слегка растерялся, не зная, как объяснить этому юноше, что я не могу выйти с ним на дуэль.