Кодекс Алеппо - [66]

Про Шнеебальга говорили, что у него фотографическая память, которая позволяет ему, взглянув на манускрипт, тут же сказать, кто был писцом. В мире торговли редкими книгами, где за товар расплачиваются наличными, подальше от любопытных глаз и налоговых инспекторов, решающим фактором является доверие. Этому хасиду доверяли. Торговал он действительно книгами редкими и ценными, а также, по словам двух известных коллекционеров, с которыми я разговаривал, книгами неясного происхождения. Когда у него появлялось нечто стоящее, он обходил коллекционеров, вынимал книгу из своей хозяйственной сумки и, если сделка удавалась, оставлял ее, а если нет, возвращал в сумку и исчезал в ночи.

Когда в иерусалимском «Хилтоне» они подошли к Муссаеву и его дочери, у Шнеебальга и его партнера была сумка, как будто бы плетенная из соломы, – так сказала мне Тамми, когда я беседовал с ней в Израиле, в гостиничных апартаментах ее отца.

– Шломо, идите сюда, у нас для вас кое-что есть, – сказал партнер Шнеебальга, как вспоминал старый Муссаев.

– И что же у вас есть? – спросил Муссаев.

– Не говорите громко, – сказал хасид. – Мы знаем, что молчать вы умеете.

Они вчетвером поднялись в номер, где торговец открыл сумку. Внутри была стопка пергментных листов. Тамми, стоявшая в сторонке, услышала, как Шнеебальг произнес: «Корона Алеппо». Ей помнится, что на отца это произвело впечатление.

Муссаев прикинул, сколько там листов, зажав стопку между большим и указательным пальцами. Примерно девяносто. Сверху он увидел книгу Бытие и понял, перед ним самая ценная часть книги: пропавшая Тора.

– Сколько? – спросил Муссаев.

– Миллион, – ответил хасид.

Коллекционеру показалось, что это чересчур. Все происходило до того, как благодаря опубликованной Институтом Бен-Цви книге о «Короне» и упомянутой выше телевизионной передаче «Корона» получила в Израиле широкую известность. Муссаев предложил им триста тысяч. Торговец отказался. Тогда коллекционер сказал, что готов взять лишь часть манускрипта, но услышал в ответ: «Всё или ничего». Муссаев ушел – по крайней мере, таковы были его слова.

Когда я позже беседовал с Тамми, она сказала: «Мне кажется, отцу следовало согласиться».

В начале девяностых муссаевская история впервые появилась в сокращенном виде на экранах телевизора, но исследователи «Короны» не приняли ее во внимание. Возможно, они не верили, что Муссаев, не имеющий никакой научной подготовки, мог опознать «Корону». А может быть, причина в том, что если листы и правда ходили на рынке, значит, кто-то их продавал. Удобнее было продолжать верить, что они просто испарились.

В то же время муссаевскую версию подтвердила и снабдила подробностями его дочь. Кроме того, с ней согласен Амнон Шамош, писатель, который под эгидой Института Бен-Цви написал книгу о «Короне».

В 1987 году, вскоре после выхода в свет этой книги, Шамошу позвонил один видный член ультраортодоксальной общины Иерусалима и сказал, что у него сидят два торговца, предлагающие листы из «Короны Алеппо». Звонивший знал, что Шамош написал о «Короне» книгу, и просил его помощи в определении оригинальности этих листов. Из описаний собеседника Шамош сделал вывод, что предлагаемая рукопись не имеет отношения к «Короне». Однако в беседе со мной он признался, что не является экспертом и не помнит, почему он принял такое решение и каким образом смог по телефону произвести подобную оценку. Одним из этих торговцев был Хаим Шнеебальг.

На основании трех этих свидетельств можно с определенной уверенностью сказать, что в середине восьмидесятых годов Хаим Шнеебальг пытался продать манускрипт, бывший, по его словам, частью «Короны Алеппо». Так ли это на самом деле, разумеется, узнать нельзя, хотя два момента придают его заявлению известную долю достоверности: во-первых, это репутация Шнеебальга как антиквара, которая оказалась бы подмоченной, если бы кто-то обнаружил, что он всучил покупателю менее ценный манускрипт или подделку; во-вторых, начиная с 1976 года существует факсимиле уцелевших частей «Короны», так что, прежде чем отвалить продавцу такой куш, потенциальный покупатель мог проверить оригинальность предложенных ему листов.

Сидя в лондонской квартире Муссаева, я спросил его, сколько могла бы стоить сегодня та часть манускрипта, которая была ему предложена.

– Она бесценна, – ответил он.

Мы поговорили еще немного, потом он задумчиво на меня взглянул.

– Подобные истории вредят здоровью.

– Что же случилось с теми листами после того, как Шнеебальг их вам предложил? – спросил я.

Муссаев ответил, что не знает – больше он о них не слышал. По крайней мере, так он мне сказал. После этого будет еще одна встреча с ним, и появится новая версия этой истории.

– Меня толкало чистое любопытство, – сказал мне коллекционер. – А ради любопытства не стоило так уж глубоко влезать в это дело. Вы меня поняли?

Я кивнул.

Выйдя снова на Гросвенор-сквер, я присел в парке на деревянную скамейку. Небо снова заволокло тучами. Я получил то, за чем пришел, – подробное описание попытки продажи манускрипта в «Хилтоне», в том числе и имя торговца. Теперь, как мне казалось, оставалось только его выследить.