Кочевая кровь - [9]

Марина, осмотрев комнату, жить в ней категорически отказалась.

– Андрей, мне из Кировского района до работы добираться часа полтора, не меньше. В смену я больше не работаю, только в день. Во сколько я должна вставать, чтобы успеть на завод к девяти часам?

– В Кировском тоже есть хлебозавод, отчего бы тебе не перевестись туда? – возразил я.

– Никуда я переводиться не буду. Здесь я в смену пойду работать, а на своем хлебозаводе я через год-два стану главным технологом. Зачем мне идти на понижение?

– Что ты предлагаешь? – помрачнел я.

– Давай обменяем эту комнату на другую, в Заводском или Центральном районе.

– Марина! – я еле сдержался, чтобы не нагрубить ей. – Ты прекрасно знаешь, что Кировский район – это гетто, никто сюда меняться не станет. Кировский район – самый непрестижный в городе, мы даже с доплатой отсюда не выберемся.

– Тогда давай дождемся, когда мне дадут гостинку, и две КГТ обменяем на однокомнатную квартиру, где-нибудь поближе к заводу.

– Здорово! Если тебе добираться до работы полтора часа, то это катастрофа, а если мне – то в самый раз. Марина, ты отработала день и пошла домой, а я в любой день могу на работе допоздна задержаться. Ты обо мне нисколько не думаешь?

– Ты мужчина, ты все выдержишь, – она прильнула ко мне, ласково замурлыкала, и я уступил.

Временно мы пустили в мою КГТ квартирантов, а сами стали снимать квартиру в Центральном районе. Летом Марина получила обещанную ордерную гостинку, и мы стали прорабатывать варианты обмена, но, как я и ожидал, переехать в Кировский район желающих не было. Я бы сам туда по доброй воле ни за что не поехал, но меня никто не спрашивал, что я хочу, а чего нет.

Как-то, проштудировав газету с объявлениями об обмене жилплощади, я подумал:

«А не пора ли нам разбежаться: Марина – в свою комнату, а я – в свою? Общую квартиру мы никогда не выменяем. Если кто и предлагает обмен, то с солидной доплатой. О, доплата! Это вариант, это страховка».

Под предлогом накопления денег на доплату при обмене я стал с получки по десятке оставлять себе. Марина не возражала, да и как ей возражать, если о своей зарплате она вообще передо мной не отчитывалась?

Дальше – больше, но пока все так, по мелочи. К примеру, пошли мы с Мариной в кино. Ей захотелось посмотреть нашумевший фильм «Вокзал для двоих». Вышли мы из кинотеатра, Марина спрашивает:

– Как тебе фильм?

– Полная чепуха! Посуди сама, мужика осуждают за дорожное происшествие. Статья у него легкая, предусматривает отбытие наказания в колонии-поселении. Скажи мне, что он в зоне за колючей проволокой делает? За что ему режим наказания изменили? Он, по фильму, положительный мужик, не «баклан» и не фраер, так за что же его в колонию упекли?

– Андрей, ты ничего не понимаешь! – возмутилась Марина.

– Это я-то не понимаю? Марина, режиссер фильма вешает зрителю лапшу на уши, а я должен ему верить? С маленькой лжи начинается большое недоверие. Скажи мне, этот же режиссер снял «Иронию судьбы»? Вот где полный бред! Никогда не мог понять этот фильм. Предположим, все вокруг дураки, один Женя Лукашин умный. Он, напившись до бесчувствия, каким-то таинственным образом проникает в самолет. Да кто бы его туда пьяного пустил? Как бы он регистрацию на рейс прошел? Но это так, придирки. Теперь суть – Лукашин перед отлетом пьет смесь водки с пивом. Он «ерш» пьет. Все, дальше фильм снимать не надо. Любой, кто хоть раз в жизни попробовал «ерша», знает, что после такого пойла Лукашин спал бы всю новогоднюю ночь мертвецким сном, а не скакал по незнакомой квартире в поисках счастья. Представь нормального человека в состоянии тяжелого похмелья. Он что будет делать? Перезрелой Барбаре Брыльске в любви признаваться? Да ничего подобного! Он либо блевать всю ночь будет, либо похмелится и дальше спать ляжет. Теперь о хозяйке квартиры. Она входит и видит в своей кровати незнакомого мужика. Зачем ей из чайника его поливать? А если это вор, он проснется и зарежет ее? Барбара Брыльска должна была позвать соседей на помощь, скрутить Лукашина и сдать его в милицию. Ты бы как поступила? То-то! Не пойду больше на советские фильмы, в них одно вранье. На той неделе Бельмондо покажут. На него лучше сходим.

Или вот еще. Наводя уборку в квартире, Марина нашла ложку, подаренную мне стариком Кусакиным, автором учения о роли синусоиды в жизни человека.

– Зачем ты хранишь всякий хлам? Давай выбросим эту уродливую ложку.

– Марина! – взорвался я. – Даже не смей об этом говорить! Эту ложку я держал в руках, когда душа старика Кусакина устремилась к звездам. Если бы не эта ложка, то я и твой отец до конца бы не поняли друг друга и сейчас я бы не сидел с тобой, а лежал бы на Верх-Иланском кладбище под двухметровым слоем земли.

Но все наши разногласия по фильмам, книгам и оценке людей были больше эмоциональными, чем существенными. В конце концов, с годами супруги притираются друг к другу, у них вырабатывается единое мировоззрение, они одинаково начинают воспринимать происходящие вокруг них события. Но бывает так, что один из супругов совершает поступок, от которого по льду семейной жизни пробегают глубокие трещины, над которыми ни время, ни обстоятельства не властны – эти трещины не срастутся и не зарубцуются. Ледоход неизбежен.