Кочегарка - [71]

– Тогда я продолжу читать, – кивнула Лесли.

Ему снилось лицо в окне – коричневая морщинистая голова и жуткий оскал зубов. Только лицо было не в окне, а прямо над ним, на расстоянии всего в несколько дюймов. По мягким движениям головы из стороны в сторону и колебаниям его собственного тела Скайлар понял, что мужчина куда-то его несет.

Только это был не мужчина.

То есть когда-то, давным-давно, ЭТО было мужчиной. А то, что сейчас держало его на руках, то, что забрало его из туалета в школе и теперь куда-то несло, было трупом – но не простым трупом, а каким-то монстром, только Скайлар не мог определить каким.

И он тоже был не самим собой. Он был куклой. Каким-то образом он превратился в марионетку, и теперь этот труп нес его из глубокого подземного тоннеля в… куда?

Скайлар этого не знал и даже боялся об этом думать.

– Мне так много надо тебе показать, – произнес монстр с присвистом, и, хотя говорил он на неизвестном языке, Скайлар его прекрасно понял.

Монстр дернул за его ниточки, и Скайлар сел у него в костлявых руках. В просветах в окружающей их грязи он увидел мальчика, которому отрубили руки, ноги и голову; мужчину и женщину, которых похоронили заживо; старика, которого задушили; и девочку, которую разрубили пополам.

Казалось, что они все какие-то родственники этого монстра. Скайлар заметил сходство в чертах лиц и цвете кожи.

– Они хотят отомстить, – прошептало ЭТО ему на ухо, и с этими словами отрубленная голова старой ведьмы распахнула свои белые, непроницаемые глаза и закричала.

Скайлар проснулся, цепляясь за пояс матери. То, что он только что испытал, было не просто сном, – а воспоминанием, восстановленным реальными фактами. Его сердце учащенно колотилось, но, проснувшись, он не заплакал и не закричал, и это было здорово. В комнате находились мисс Финч и бабушка, а он не хотел бы потерять перед ними лицо.

Хотя, оглянувшись вокруг, Скайлар понял, что они испуганы не меньше его. А может быть, даже и больше. Пока он спал, они о чем-то говорили, о чем-то жутковатом – он не хотел знать, о чем, хотя и испытывал некоторое любопытство.

Скайлар отпустил маму и сел.

– С тобою всё в порядке, милый? – спросила Джолин.

Скайлар кивнул, все еще не решаясь заговорить. Еще никогда в жизни ему не было так плохо. Даже возвращение отца выглядело бы на фоне всего произошедшего невинной шуткой.

«Почему монстр отпустил меня?» – подумал мальчик.

Этого он не знал. Скайлар чувствовал ярость и ненависть существа, знал, что за кошмарным оскалом скрывается неистовое зло, которое больше всего на свете хочет порвать его на части и со смехом наблюдать, как вытекает его кровь. Он был одним из тех, кому монстр хотел отомстить. Но по какой-то причине, которую Скайлар не мог понять, мальчику стало понятно, что монстр здесь не главный. Что он – такая же марионетка, как и сам Скайлар. За монстром стояла какая-то сила, сущность во много раз более мощная, которая общалась с ним при посредстве монстра. У него было ощущение, что все это как-то связано с теми мертвыми телами, которые ему показали, хотя, как и почему, он понять не мог.

– Мы сегодня останемся здесь? – спросил мальчик, глядя на маму.

– Да, – ответила она, но распространяться на эту тему не стала. Скайлар был уверен, что причина заключается в лице в окне, и был рад, что этой ночью они не возвратятся в дом бабушки.

– Я отведу его в постель, – сказала старая женщина, вставая. – Сама я тоже устала. Так что нам обоим не помешает выспаться.

Скайлар не хотел спать с бабушкой – он хотел спать с мамой, – но промолчал, услышав, как его мама сказала: «О’кей». Она крепко обняла его и наградила долгим поцелуем, а он обнял ее в ответ, благодарный за то, что она рядом.

– Пока-пока, – сказала Ма.

– Пока-пока, – ответил он, отрываясь от нее.

Вслед за бабушкой Скайлар подошел к двери спальни, но не стал входить в нее, пока женщина не включила свет. В гостиной мама и мисс Финч продолжали разговаривать. Напевая какую-то мелодию, мальчик снял обувь и забрался в постель. Он не хотел знать, что они обсуждают, и слышать, о чем говорят.

– Спокойной ночи, – небрежно бросил он бабушке, а потом повернулся и закрыл руками уши, как будто собирался уснуть.

Скайлар надеялся, что снов больше не будет.

Но их было еще много.

Очень много.

К тому моменту, как Скайлар проснулся около полуночи, Лесли прочитала не так уж много, но количество убийств, о которых она узнала, «Семье» Мэнсона[70] и не снилось. Многое было описано формально и языком, в котором чувствовалась некая недосказанность. Описываемые события происходили достаточно давно и успели потерять свою эмоциональную окраску, однако ужас происходившего все еще ощущался – в повествовании отсутствовала та обыденность смерти, которая обычно сопровождает описание исторических событий. Даже сейчас, после стольких прошедших лет, Лесли чувствовала, что Честер Уильямс был сукин сын и к тому же психопат. Он убивал мужчин всеми возможными способами, вешал детей и сдирал с женщин кожу живьем, потрошил трупы убитых – и все это делалось, скорее всего, с молчаливого благословления общества.

И эти жуткие сами по себе события, и тот бесстрастный язык, которым их описывал Уильямс, вызывали у Лесли тошноту.