Кобра и наложница - [99]

— Есть что-то, что тебе следует знать. Я должен сделать признание. Это очень важно для меня, чтобы облегчить свою душу. — Он посмотрел на мертвое тело. — Это касается гибели твоей семьи. Ты считал, что был единственным, кто выжил. Но тогда спасся еще один человек.

Рашид говорил таким странным, спокойным голосом, что Кеннет стал напряженно слушать. От возникшего подозрения тонкие волоски у него на загривке поднялись дыбом. Он высвободился из объятий Бадры и сделал шаг вперед по направлению к воину, который, как он однажды подумал, хотел убить его, который, как он считал, ненавидит его, к человеку, с которым, как он считал, у него нет ничего общего.

— Еще один?

— Да. Спасся твой брат. Родители не смогли спрятать его в корзине, как тебя, и его забрал Фарик.

Выражение страдания на лице Рашида полоснуло по сердцу Кеннета.

— Твой брат. Его подобрало племя Аль-Хаджидов, — продолжал тихо Рашид.

Это объясняло многое. Рождественский пряник, который он тогда быстро и жадно проглотил в его доме в Англии. Предложенный им в качестве условного сигнала свист, в то время как свист в арабском мире считался неприличным.

— Мой Бог! — выкрикнул Кеннет. — Грэм! Мой брат!

Оба мужчины стояли без движения, как алебастровые статуи. Оба были переполнены чувствами.

— Рашид — твой брат? — спросила Бадра. Джабари и Рамзес застыли от удивления с широко раскрытыми ртами. Виктор издал странный звук.

Кеннет не ответил. Неожиданно он почувствовал гнет своего прошлого, как будто бы тяжелые камни навалились на него. Он неуверенно сделал шаг вперед. Он страстно желал обнять Рашида. Но боялся, что былая враждебность помешает им помириться.

Рашид сделал два шага вперед.

— Можешь ли ты простить меня?

— Мне нечего прощать, — ответил Кеннет.

И два брата, которые были разлучены на долгие годы, крепко обняли друг друга. Горячие слезы текли из глаз Кеннета, когда он наконец отошел от Рашида. Глаза Рашида тоже влажно поблескивали.

Вернее, глаза Грэма. Глаза их матери.

— Когда ты это понял? — спросил он охрипшим от волнения голосом.

— Что ты выжил, я не знал, до прошлого года, когда Кэтрин объявила, что разыскала нашего деда. Тогда я понял. — Каким образом? — Кеннета охватило разочарование, и он с досады стукнул себя кулаком по бедру. — Почему ты не рассказал мне всего? Почему держал все это в секрете?

Грэм пристально смотрел на Рамзеса и Джабари, которые продолжали стоять с ошеломленным видом. Он так крепко ухватился за рукоятку своей сабли, что его рука побелела. Кеннет почувствовал, что брат хочет рассказать ему что-то очень личное, чего не может открыть другим воинам. Он только собрался что-то сказать, но вмешался Джабари.

— Мы выйдем, Кеннет, чтобы у вас было время познакомиться заново, — тактично сказал он.

— Бадра может остаться, — быстро сказал Грэм.

Джабари не удивился этим словам. Когда он, Рамзес и Виктор покинули магазин, напряжение Рашида, все еще сжимавшего побелевшими пальцами рукоятку свой сабли, немного ослабело.

— Я не мог вернуться с тобой в Англию. Я знал, что должен сохранить инкогнито. — Он понизил свой голос до шепота. — Я ревновал. После нападения на караван ты остался жив и был с почетом принят племенем Хамсинов. И мог влиться в новую для тебя жизнь в Англии так же легко, как твое тотемное животное меняет свою кожу. Я же не мог сделать этого.

На его лице отразилась невыносимая душевная мука. Он наклонил голову.

— Я не смог бы вынести стыда, скандала, если бы кто-нибудь узнал… что случилось со мной, когда я был пленником. Меня изнасиловал один из воинов Фарика, который любил мальчиков. Я боялся, что другие узнают об этом… что после этого я уже не мужчина. — Он отвернулся. Лицо у него горело.

— Рашид… — начала Бадра, по ее лицу текли слезы. Она повернулась к Кеннету. — Я слышала, что с ним произошло. Когда ты объявил о своем отъезде, я рассказала ему, что со мной сделал Фарик. Мы дали друг другу клятву, что будем притворяться, будто мы любезничаем. Таким образом мы могли избежать испытующего внимания тех, кто стал бы интересоваться, почему ни один из нас не хочет вступать в брак… Вот почему я попросила, чтобы он стал моим телохранителем…

Кеннет чувствовал яростное желание жестоко расправиться с Фариком. И он бы расправился с ним голыми руками в отместку за оскорбление, нанесенное его брату. И Бадре. Он страстно желал, чтобы этот шейх был жив. Тогда он заставил бы его страдать так же, как страдали эти два любимых им существа.

— Что заставило тебя объявить о себе сейчас? — спокойно спросил он.

Грэм направил свой страдальческий взгляд на Бадру.

— Когда ты рассказал о своем плане выкупить Бадру, потому что любишь ее, я оценил мужество, с которым она снова отдала себя в рабство, чтобы спасти дочь. И понял, что если у нее нашлось мужество пойти навстречу ужасам своего прошлого, то, возможно, и я смогу сделать то же самое.

Кеннет сделал шаг вперед и положил руки на плечи брата, заставляя его посмотреть себе в лицо.

— У тебя есть это мужество, Грэм. Ты выжил и тоже стал уважаемым, отважным воином. Тебе потребуется твое мужество, когда ты вернешься в Англию. Ты должен возвратиться в Англию и занять там свое законное место.