Князья Шуйские и Российский трон - [48]

25 июня 1606 г. произошло событие, ставшее новым испытанием для Шуйского. В этот день на Красной площади собрался народ, взбудораженный слухами, что царь хочет с ними говорить. В эти бурные дни население Москвы было очень податливо на любые слухи. Царь, шедший в церковь, велел узнать о причинах и зачинщиках волнений. Одновременно он стал упрекать сопровождавших его бояр в подстрекательстве черни, грозя отречением от престола. Людям приказали разойтись, но пятерых без разбора схватили и высекли плетьми. В результате тщательного расследования участия в беспорядках представителей знати установили полную невиновность князя Ф. И. Мстиславского и Нагих и подвергли ссылке лишь псковского воеводу боярина Петра Шереметева, родственника Мстиславского и Романовых. Неприязнь могущественной клики Романовых к Шуйскому еще более возросла после отстранения от должности царского кравчего, их родственника — князя Ивана Черкасского. Князья Голицыны, Куракины и Воротынский, считавшие Василия своим ставленником, держали себя с ним независимо, почти вызывающе. По данным современников, в те дни бояре в Москве пользовались большим влиянием, чем царь.

Как уже говорилось, в первые месяцы царствования Шуйского все его устремления были направлены на предотвращение появления нового самозванца. Спешка с ликвидацией и тайными похоронами Лжедмитрия вызывали подозрения даже у низов московского населения, весьма податливого в это время на любые провокационные слухи. Что же касается периферии, не бывшей свидетельницей гибели Самозванца, то там распускаемые врагами Шуйского слухи о втором чудесном спасении Дмитрия находили самую благоприятную почву. Шуйский же в своей борьбе с тенью Самозванца усердно рассылал по городам грамоты с разоблачениями «страдника, ведомого вора, богоотступника, еретика, росстриги Гришки Богданова сына Отрепьева»,[334] со ссылками на показания самого сандомирского воеводы Юрия Мнишека, тестя Самозванца, и других поляков, рассказывавших о намерении Дмитрия принять католическую веру, перебить всех главных бояр во главе с Шуйскими, а самому Мнишеку отдать Новгород и Псков с пригородами и уездами, Смоленск и Северу, а польскому королю — «многую казну»[335]. Особое внимание в грамотах уделялось чудотворным свойствам мощей царевича Дмитрия, а также клятвам его матери в ложном признании своим сыном самозванца и ее просьбам о прощении.

Широко распространились также литературные творевания вроде «извета» старца Валаама, который рассказывал, что был спутником Самозванца в период всех его похождений в Литве, вплоть до выступления из Самбора на Москву. Но никакие пропагандистские ухищрения не могли помочь Шуйскому в той социально-политической обстановке, которая сложилась в стране. Стремясь укрепить свое положение в провинции, Шуйский провел массовую замену воевод по городам. Проводя эти мероприятия, он преследовал следующие цели: во-первых, отзыв ненадежных воевод из южных и северных городов, поддерживавших Лжедмитрия и, во-вторых, удаление из Москвы представителей знати, находившихся в оппозиции к Шуйскому. Одновременно население всех городов приводилось к присяге на верность Шуйскому. (В оценке этих событий мнения русских и зарубежных историков расходятся. Данный вопрос обстоятельно рассмотрен в труде И. И. Смирнова «Восстание Болотникова» (С. 87–91).)

Зачинщиком новых волнений снова явился Путивль. Воеводой там был верный Василию князь Бахтеяров, но Шуйский, недовольный его слабостью и безынициативностью, отстранил князя, а на его место посадил ближайшего соратника Самозванца помилованного князя Григория Шаховского. Шуйский надеялся, что в благодарность за прощение Шаховской будет верно служить ему, но просчитался. Прибыв в Путивль и увидев «антишуйские» настроения населения, не забывшего милостей Лжедмитрия, Шаховской решил использовать благоприятную ситуацию. Созвав жителей города, он заявил, что в Москве был убит не Дмитрий, а какой-то немец, а царевич жив и скрывается, ожидая помощи друзей. Народ поверил, и город восстал. Вслед за Путивлем волнения вспыхнули в Ливне и Ельце, а за ними пламя борьбы охватило также всю территорию от Поля до Кром включительно, затем перекинулось в Заоцкие, Украинные и Рязанские земли, т. е. во все районы, прежде поддерживавшие Лжедмитрия.

Однако по сравнению с 1605 г. обстановка в стране резко изменилась. Антибоярские настроения начали преобладать, а состав участников движения стал более демократичным. У народа появился новый предводитель в лице Ивана Исаевича Болотникова, бывшего боевого холопа-послужильца князя Андрея Телятевского. Он имел боевой опыт и оказался талантливым военачальником. Ядро армии Болотникова составили такие же, как он, беглые холопы-послужильцы, что придавало войску большую организованность и соответственно боеспособность. К нему стали примыкать в значительном количестве и беглые крестьяне. Но идеология этих масс в условиях феодального строя еще не могла приобрести никакого направления, кроме надежды на смену плохого царя хорошим. Под этим знаменем и развертывается народное движение под руководством Болотникова. Целью движения был поход на Москву и свержение Василия Шуйского. Выйдя из Путивля, Болотников двинулся на Калугу и занял ее. Армия Василия Шуйского под командованием его братьев Ивана и Дмитрия попыталась отбить Калугу, но эта попытка закончилась неудачно, хотя войско Болотникова понесло большие потери. В сражении принял боевое крещение и племянник Василия Шуйского девятнадцатилетний князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, который показал себя на поле боя не только храбрым воином, но и весьма способным военачальником.