«Князья, бояре и дети боярские» - [16]
Среди галичан Писемских в составе Государева двора была представлена только ветвь Ивана Васильева. В 1482 г. он ездил с наказом к воеводам в Нижний Новгород, а в 1495 г. был среди детей боярских, провожавших великую княжну Елену. Его сын Андрей описывал Нерехту. В 1546 г. он был назван стряпчим. В Дворовой тетради были записаны братья Андреевы Писемские. Сопоставление актовых материалов с родословной памятью показывает, что в 1550-х гг. жили и другие Писемские, отсутствующие в этом сводном списке дворовых детей боярских[105]. Видимо, уже братья А.И. Писемского были отстранены от дворовой службы. Кроме этой ветви существовали и другие Писемские, не учтенные в родословной памяти. В Дворовой тетради по Мурому был записан С.Ф. Киселев, наследник нескольких поколений видных служилых людей. Его однофамильцы были городовыми детьми боярскими. Возможно, они вели происхождение от И.Г. Киселева, боярина Дмитрия Шемяки.
Справедливо замечание А.А. Зимина (идущее, правда, вразрез с другими его высказываниями), подкрепленное наблюдениями Г. Алефа, о значении «личных качеств и энергии служилых людей, от их взаимоотношений с великим князем». Принцип выдвижения в значительной мере основывался на «семейном», а не «родовом» праве, позволяя отмежевываться от нежелательных родственников и скрепляя брачными узами союзы наиболее удачливых семей в окружении великого князя[106].
Генеалогический состав приближенных Ивана III был далек от позднейших местнических стереотипов. Упрочили свое положение в боярской среде бывшие купцы Ховрины. В Боярскую думу вошли представители нескольких второстепенных фамилий, предки которых были неизвестны при московском дворе. Среди них были В.И. Китай Новосильцев, Г.А. Мамон и его родственник Д.И. Дмитриев (род Нетши). В ряду размножившихся потомков московских бояр невысокое положение занимали потомки Александра Елки (род Андрея Кобылы). Федор Колыч, основатель Колычевых, был известен только в качестве землевладельца. Ближайшие родственники этой фамилии – Хлуденевы, Стербеевы и Неплюевы – котировались не слишком высоко. Тем не менее И.А. Лобану Колычеву удалось достичь чина окольничего. Его старший брат Андрей был известен как воевода. Из Филимоновых, младших родственников Морозовых, происходил М.Я. Русалка, дворецкий великого князя. Новгородским дворецким был И.М. Волынский, предки которого были вытеснены из боярской среды в начале XV в.[107]
Неверным является утверждение И.Б. Михайловой, что Иван III возвышал старшие ветви боярских фамилий. Из рода Ратши среди Пушкиных ветвь Товарковых была младшей, что не помешало ее представителям занимать высокие места в придворном окружении. Челяднины, потомки последнего сына А.И. Акинфовича Михаила Челядни, значительно обошли старших родственников Остеевых и Слизневых. Поздно началось выдвижение Бутурлиных, никто из которых в конце XV в. не имел боярского чина. Захарьины-Кошкины, наиболее успешная фамилия потомков Андрея Кобылы, происходили из последней ветви этого рода. Младшая ветвь Колычевых дала своих представителей в Боярскую думу, в то время как старшая служила в верейском уделе. Третью ветвь Бяконтовичей представляли Плещеевы. Среди Добрынских Симские были «меньше» Гусевых, что не помешало им обойти последних на лестнице чинов. Близкая картина наблюдается у Заболоцких, успехи которых были связаны с потомками шестого сына Ивана Александровича Василия. Личным выдвиженцем Ивана III был Г.А. Мамон, братья которого и их сыновья не претендовали на попадание в Боярскую думу. Рядовыми вотчинниками были старшие Кутузовы[108].
Точечный характер имели великокняжеские опалы против виднейших представителей аристократии, хотя об этой стороне жизни двора трудно судить из-за скудости источников. «Поимание» братьев И. и В.Б. Тучко Морозовых в 1485 г. не поколебало положение их близких родственников Г.В. Поплевы и Д.В. Шеина[109]. После опалы князя И.Ю. Патрикеева продолжилась блистательная служба его племянника князя Д.В. Щени, а позднее и М. Голицы и А. Кураки Булгаковых[110]. Воеводские назначения также долгое время не имели местнического характера. Среди воевод фигурировали фамилии, представители которых в будущем уже не претендовали на получение «стратилатских» назначений. Такими воеводами кроме прославленного Ф.В. Басенка были Б.М. Слепой Тютчев, И.Д. Руно, С. Карамышев, А.А. Рудный Картмазов[111].
В казанском походе 1469 г. среди детей боярских (командиров отдельных отрядов) были отмечены Н.К. Бровцын, Г.М. Перхушков, А. Бурдук. Все они не принадлежали к числу выходцев из «честных» фамилий, позднее вошедших в придворное окружение. В свите великой княжны Елены в 1495 г. находился Ивашка «владычень Рязанского», который, похоже, также обладал невысоким социальным статусом. В состав двора вошел И. Спасителев – бывший «каплан белых чернцов Айгустинова закона арганный игрец». Кроме него широко были представлены греки – М. Ангелов, Ю. и Д.М. Траханиоты, Ф.Д. Ласкарь, Д. и М.И. Ларевы, которые были приравнены к дворовым детям боярским
