Князи в грязи - [15]

— Давай! Горы сверну.

— Горы не надо. А вот одну мою проблему попробуй решить.

Адвокат рассказал Маше, что никак не может добиться от Минстроя справки, очень необходимой по одному его делу. По закону они могут ее дать, а могут не давать. Разумеется, в этой ситуации ни один нормальный чиновник справку не выдаст. Идти по коррупционному пути он не хочет. Чувствует, что есть опасность, больно активно сейчас стали шерстить чиновничье сословие. Пусть и не на нем, а на другом этот столоначальник налетит, так ведь когда его возьмут, станет петь обо всем и обо всех. Сам себе удлиняя срок и затягивая в сеть все больше и больше людей. А ему это ну никак не надо. Вот пусть Маша попробует эту справку раздобыть.

Через три дня Маша справку принесла. Иннокентий Семенович обрадовался самой бумаге, но еще больше победительному виду и интонациям Маши, с которыми она рассказывала, как одолела первое задание.

Назавтра после беседы с будущим шефом, она нацепила самую коротенькую юбочку из своего гардероба, прозрачную блузку с глубоким декольте, под которую чисто случайно забыла надеть бюстгальтер, и явилась на прием к несговорчивому столоначальнику. Разумеется, на следующий день справка была вручена. Вместе с букетом цветов. В обмен на ее номер телефона, в котором она, опять-таки чисто случайно, ошиблась в одной цифре.

— А это-то зачем? — не понял Иннокентий Семенович.

— А затем, медвежонок, что если придется к нему еще раз обращаться, то я еще и обиженной буду, что он не позвонил. Ну а при сверке номеров выяснится, что это он, не я, а он ошибся в одной цифре.

— Ну, ты даешь! — искренне восхитился адвокат.

* * *

Через несколько дней Маша откровенно хвасталась Иннокентию Семеновичу тем, какое впечатление произвело на Андрея ее трудоустройство. Она как бы случайно оставила на самом видном месте на столе новенькое удостоверение «юриста Коллегии адвокатов „Будник и партнеры“». Андрей фамилию Будник, оказывается, много раз слышал, даже помнил, что у него редкое имя — Иннокентий, но никак не мог представить, что студентка первого курса устроится на работу в такую престижную контору. Видимо, почувствовав укол самолюбию, или, наоборот, стараясь показать, что источник Машиных радостей все-таки он и только он, вечером следующего дня Андрей преподнес Маше подарок. «На память о первом рабочем дне», — карточка прилагалась к кольцу с бриллиантом в полтора карата.

Иннокентий Семенович с ходу пошутил, что ему причитается процент — не будь его, не было бы и кольца.

Но Маша не поддержала игривый тон разговора и неожиданно спросила:

— Медвежонок, а ведь я у тебя такая не первая?

— И что?

— А зачем тебе это все надо? Для просто потрахаться вовсе не обязательно столько усилий прилагать. Въезжать в чужие проблемы, помогать. Зачем?

— Хороший вопрос… — Иннокентий Семенович грустно вздохнул. — Понимаешь, Машуня, тут такая история. Вот представь себе: есть вначале гусеница. Неопрятная, некрасивая, просто пожирающая листья. Потом она превращается в кокон. И через какое-то время из кокона вылетает красавица-бабочка. Смотреть на нее — одно удовольствие. А если ты еще понимаешь, что без тебя она бы так гусеницей и осталась, то… То бабочка становится вдвойне красивой. Ну, считай это эффектом Галатеи.

— Кого?

— Не важно. Долго объяснять.

— Но ведь бабочка улетает рано или поздно, — Маше вдруг стало жалко стареющего адвоката, трогательного, беззащитного.

— А я все надеюсь, вдруг не улетит, — Иннокентий Семенович опять грустно улыбнулся.

— Я не улечу!

— Ну-ну… — грустная улыбка осталась на лице, но теперь к ней добавился ласковый взгляд и… еле заметная влага в глазах.

* * *

Оля училась с удовольствием. Не просто увлеченно, но и очень ответственно. А как иначе — ей ведь потом людей спасать. А пока она продолжала спасать собак. Оказалось, что и в Москве, этом бездушном, безумном городе, есть сердобольные люди. И вовсе не какие-нибудь старушки-одуванчики, а молодежь.

Два собачьих приюта, один на окраине бывшей деревни Очаково, второй под боком — в Филевском парке, в его дальней, почти заброшенной части, оказались для Оли достаточной нагрузкой.

Она регулярно привозила корм, благо с деньгами проблем не было, и помогала ветеринарам-добровольцам, опекавшим те же приюты. Не сразу, но Оле позволили ассистировать при операциях, которые полулегально проводили страдающим собакам. Еще одной ее заботой стал Интернет. Вот обрадовался бы Андрей, знай он, как его дочь умела рекламировать свой «товар». Такого специалиста по устройству собак в хорошие руки никогда раньше у приютов не было. Если за пару недель Оля не пристраивала трех-четырех питомцев — полмесяца работы считались для нее потерянными.

По вечерам, когда все дела по приюту были переделаны, компания молодых людей садилась за стол. «Стол» — это, конечно, громко сказано. Большой фанерный щит, положенный на два деревянных ящика и окруженный самодельными скамейками. Правда, была одна скамейка и не совсем самодельная. Дирекция парка периодически выбрасывала инвентарь, поломанный посетителями или просто пришедший в негодность по старости. Вот одну такую выброшенную скамейку собачники отремонтировали и притащили в свой сарайчик. Свет туда провели нелегально, от ближайшего столба. Дирекция об этом знала, но закрывала глаза. Может, потому, что около пяти лет назад приют организовала жена директора парка. Она вскоре умерла от рака, но в память о ней директор собачников не гнал и, даже получая взбучки от начальства, как мог, помогал.