Машенька родом была из Челябинска. То, что она привлекательна, понятно стало уже годам к двенадцати. Прохожие оборачивались на улице, старшеклассники в кино приглашали, учитель физкультуры все время старался поддержать то на брусьях, то на канате.
Мама, бухгалтер на заводе, вечно задерганная домашними проблемами и пьющим отчимом, в четырнадцать лет отвела Машу в театр-школу моделей. Несколько месяцев занятий, в основном посвященных постановке красивой походки и манящего поворота головы, ну, плюс, разумеется, умению улыбаться томно и загадочно — и вот Маша готова завоевывать мир! Первый портфолио, где она во всей «боевой раскраске» вполне могла бы сойти за восемнадцатилетнюю проститутку, директор модельной школы отправил в столицу своему приятелю и коллеге по бизнесу. Но предложений не последовало. А Маша-то чуть ли не чемоданы уж собрала…
— Все равно переберусь в Москву, — каждый вечер сообщала Маша маме, а та кивала головой и просила только обычную-то школу не бросать.
Долго ли, коротко, подошли выпускные экзамены. Маша загодя, сразу после умиленных слез на последнем звонке, купила билет на поезд в Москву. Разумеется, в один конец. И естественно, с датой отъезда назавтра после выпускного вечера.
— Ты ведь всю ночь спать не будешь, гулять-то до утра, поди, станете. Как же сразу на поезд-то? — запричитала мама.
— А чтоб праздник не кончался, — объяснила Маша, — чтоб выпускной как проводы отметить.
— Слава богу, не в армию, — вздохнула мама.
— Армия — это на год. А я контрактником буду. За большие деньги, — в юном голосе звучал задор, — пока до генеральши не дослужусь!
— Проституткой станешь, подцепишь что-нибудь. Или того хуже, на наркотики сядешь! Опомнись! Стыдно же! — замахала руками мама.
— Не-е, мам, ты не о том. Если я до сих пор невинность сохранила, то не для того, чтобы под каждого, кто платит, ложиться! Контрактник — это брак по расчету. А при правильном расчете — брак прочный. И долгий.
— А любовь?!
— Что «любовь»? Ты вот по любви и за папу вышла, и за Сашу. Папа через два года к другой умотал, а Саша пьет, как сапожник. Вот она, твоя любовь. Без расчета.
— Саша хороший. Добрый. И не забывай, он тебя на ноги помог поставить. А пьет, потому что жизнь тяжелая. Саша вообще…
— Мам, оставь. Я все понимаю. И ты по любви, и Саша хороший. Но я так не хочу. Я не хочу думать, сколько денег до зарплаты осталось. Не хочу дрожать от страха, что на заводе эти самые копейки еще и задержат. Сокращения бояться не хочу! Я жить хочу, понимаешь, а не существовать!
— Ну, не кипятись, не кипятись!
— Я и не кипячусь. Я — реалист. Я во всех книгах вычитывала, как люди живут. Как надо, чтобы люди жили.
— Ну, в книгах-то распишут…
— Да не в том дело! В них самое важное — способ: люди сами свою жизнь строить должны. А не по накатанной катиться!
— Взрослая! — Мама обняла Машу, потом отстранилась и стала разглядывать, словно не видела дочь каждый день семнадцать лет подряд…
* * *
Андрей Петрович Гвоздев был человеком бесспорно талантливым. После Новосибирского института экономики, престижного ВУЗа при Сибирском отделении Академии наук, ему светила стандартная судьба молодого гения — аспирантура, защита. Нищета. С последним Андрей Гвоздев мириться никак не хотел. Шли ранние девяностые, и ему засветил другой путь — в кооперацию. С двумя потенциальными, как и он, лауреатами Нобелевской премии но экономике, Андрей открыл фирму. Начали возить ширпотреб из-за границы. Сначала на себе, потом на наемных челноках, потом цивилизованно, контейнерами. Через два года, накопив прилично денег и разведясь с первой студенческой женой, Андрей предложил друзьям создать банк. Благодаря действительно хорошему образованию, молодости и задору, ребята сколотили на мелкооптовой торговле неплохое состояние. Но дальше заниматься этим было вовсе неинтересно. А вот банк…
— Торговля — сфера арабов и евреев. Мы должны стать либо банкирами, либо промышленниками — что желаете?
Лидер, как всегда, выбрал для мозгового штурма баню. Это было традиционное субботнее «собрание партнеров, а не халявщиков», с той лишь разницей, что ребята собирали деньги с других, а не относили кому-то свои.
— А ничего, что все банкиры как раз евреи? — встрял Костик, вечно ревновавший к Андрееву лидерству.
— Так нет пгоблем, моя бабушка — таки и была наполовину евгейкой, — подражая национальному акценту, попытался умиротворить друзей Ваня.
Надо было видеть этого «русака» под два метра ростом, с пышными рыжими усами, круглым лицом, голубоглазого и откровенно курносого, чтобы заиметь верное представление о внешности еврея-банкира.
Через год Андрей владел пятьюдесятью одним процентом пакета акций в новом коммерческом банке «Сибирь молодая» и новой женой — рыжеволосой красавицей, без образования, но с бешеным темпераментом и равно изобретательной как в постели, так и в выборе «тряпок». Андрей не сомневался, что юная дива, весьма помогшая ему в коридорах губернаторской администрации, будет верной и надежной женой, да еще и хорошим помощником в бизнесе. Андрей дал кому надо немного денег, и бывшая секретарша вице-губернатора (именно в этом качестве Аня помогла Андрею со товарищи зарегистрировать банк, получить быстро старое здание под реконструкцию, все лицензии, привлечь счета нескольких близких к правительству области компаний) стала заместителем начальника финансового департамента области. Диплом купили в Питере, — от докучливых земляков подальше. Да и сложнее будет проверить.
