Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы - [237]
Государь простился с митрополитом и поехал к генерал-губернатору графу Ивану Васильевичу Гудовичу, но и того нашёл готовым ехать.
— Ты куда? — спросил государь.
— В Ивановский монастырь, государь, монахиню Досифею поздравить. Сегодня день её рождения, и сегодня вся Москва перебывает у ней.
— Кто это Досифея?
— Разно говорят, государь. В своём архиве я не нашёл о ней сведений, которые могли бы сколько-нибудь разъяснить её прошедшее. Лет двадцать пять, если не больше, в бытность генерал-губернатором ещё фельдмаршала графа Салтыкова, под именем миссис Ли прислана была сюда особа и задержана в монастыре по особому высочайшему повелению. Там она приняла пострижение и живёт, однако ж, на совершенно особом положении. Кто говорит, будто она дочь императрицы Елизаветы и дяди моей жены, графа Алексея Григорьевича Разумовского, от тайного их брака; а кто уверяет, что она княжна Зацепина, стало быть, родная племянница императрицы Анны Иоанновны. Но так или иначе, могу только сказать, что она, по своей благотворительности, доброте и святости своей монастырской жизни, заслуживает всеобщую любовь и почитание.
И генерал-губернатор вышел с государем вместе и, проводив его, поехал в Ивановский монастырь.
От генерал-губернатора государь заехал к светлейшей княгине Лопухиной, но и там его встретили речи о святой жизни монахини Досифеи.
У молодой ещё и красивой светлейшей княгини Екатерины Николаевны сидела всем известная почтенная старушка, царевна карталинская. Они рассуждали о том, что хоть сегодня они матери Досифеи и не увидят, но не ехать нельзя.
— Никак нельзя, — говорила царевна карталинская. — Весь год благословения Божия ни на чём не будет! Никакой удачи не жди! Вот три года назад я как-то пропустила, и весь год билась: что ни вздумаю, всё поперёк. Оно и точно, как в такой день праведницы не почтить.
— Старица Мария сегодня приходила ко мне из монастыря, — сказала светлейшая княгиня Екатерина Николаевна, — так говорила, что, несмотря на всю свою хворость и слабость, мать Досифея всю ночь напролёт промолилась сегодня, готовясь к причащению. Ведь она всякий год в этот день приобщается.
— А постится-то как она, Господи, особенно по постам. Чем ещё живёт? Говорят, представьте, всю страстную неделю, кроме воды, ничего в рот не берёт! — прибавила она.
— Да! А когда ей скажут, зачем она так истощает себя, она отвечает: пост мне даёт силу, а не истощение. Если бы, говорит, я чувствовала, что истощаюсь, я не стала бы поститься.
— Святая женщина!
— А какие благотворения она делает.
Государь вошёл при последних словах. Он и не спросил, о ком идёт речь. Он знал уже, что говорят непременно о матушке Досифее.
— Вот, ваше величество, и вам бы к ней съездить. Господь Бог по святой жизни её осенил её даром пророчества. Она бы сказала: смирится ли враг имени Христова — турок, или придётся вам вновь усмирять его христолюбивым воинством! — проговорила царевна карталинская.
Государь думал в это время вовсе не о турках. Он думал о том, что по крайней нужде в некоторых предметах он разрешил привоз их и тем нарушил договор о принятии им континентальной системы, а это должно вести к весьма щекотливой переписке.
— Что касается её дара пророчества, я более чем кто-нибудь могу его засвидетельствовать. Я испытала его на себе! — сказала княгиня Лопухина. — Приехала я с матушкой из деревни в Москву лет пятнадцати. Поехали в соборы святым мощам поклониться. И что ж? В Благовещенском соборе свадьба. Женился мой Пётр Васильевич на Левшиной. И так это он мне понравился. «Вот, думаю, счастливица. За такого жениха, думаю, как замуж не идти?» Они уехали, а я всё думала: «Пошлёт ли мне Бог такого». Казалось, лучшего и в мире нет. В Москве, матушка, как женщина небогатая, жила скромно. Мы почти никуда не выезжали. Я уже думала, что в девках останусь. Признаюсь, скучала немножко. Только раз матушка повезла меня в Ивановский монастырь. Мы вошли в церковь, а там монахиня с таким спокойным, хоть и строгим взглядом. «Не скучай, говорит, выйдешь за того, о ком думаешь!» А я не думала ни о ком, кроме Петра Васильевича, да в том не то матушке, себе признаться боялась. Я знала, что он женат... Что же, не прошло после того года, он овдовел и стал меня сватать. А видел-то меня всего один раз у Хитровых! И могла ли я думать? Лопухин — светлейший князь, а я была бедная рязанская дворянка.
— А благодетельница-то она какая, — подхватила царевна карталинская. — Никого не знает, никого не видит, ни о ком не слышит, а если где человек в нужде, в крайности, не знает, что делать, тут вдруг является к нему или купец Шепелев, или старообрядческий поп Вавило и с ним полная помощь; а всё от неё, хоть они и не говорят, все на великомученицу Параскеву да на апостола Андрея Первозванного ссылаются. Родителей-то её, видите, звали Андрей да Парасковия. У меня в доме жил чиновник, в городской ратуше, кажется, служил, жалованья получал не то 10 рублей, не то 15 в год; ну а семья. Вот и пришлось ему отправлять куда-то городские деньги, что-то не то 200, не то 300 рублей. Он запечатал, да заговорился, а у него пакет-от и стянули. Малый в отчаяние пришёл, но даже жене не сказал. Думает, недели две не хватятся, авось оборочусь. Между тем ночей не спал, всё думал и молился. Вдруг поп Вавило: «Великомученица, дескать, Параскева услышала молитвы твои и посылает помощь!» Сказал — и подал пакет. И что же: в пакете лежит полная сумма, которую у него украли, и точно такими же бумажками, какие были. Ну подумайте, откуда Вавило мог узнать? Чиновника-то это совсем отуманило. Вот как Вавило-то простился, благословил его и вышел, он незаметно за ним. И пришёл прямо в Ивановский монастырь, к кельям монахини Досифеи. Тут и узнали, откуда все посылки приходят.
Настоящее издание является первым с 1886 года. Автор таких широко известных в прошлом веке романов, как "Род князей Зацепиных", "Княжна Владимирская", на фактическом материале показывает жизнь двора императрицы Екатерины Великой с Потемкиным, графами Орловыми, Голицыным, Зубовым и др.Но основная фабула романа развивается на оси интриги: Екатерина — граф Орлов-Чесменский — Александр Чесменский. Был ли Александр Чесменский сыном графа Алексея Орлова и княжны Таракановой? А быть может он был сыном самой Императрицы?Книга рассчитана на самый широкий круг читателей, интересующихся как историей, так и приключенческим и детективным жанрами.Текст печатается по изданию: "На рубеже столетий" Исторический роман в трех частях А.
А. Шардин — псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821—1884) который, проиграв своё большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие. Настоящее издание является первым после 1883 года. В романе на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика, показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведённой на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей.
А. Шардин – псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821–1884) который, проиграв свое большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие.В первый том этого издания вошли первая и вторая части романа «Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней», в котором на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика, показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведенной на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей.
А. Шардин – псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821–1884) который, проиграв свое большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие.Во второй том этого издания вошли третья и четвертая части романа «Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней», в котором на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны, и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведенной на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей Здесь же представлена совсем еще юная великая княгиня Екатерина, в будущем Екатерина Великая.
Париж, XVII век, времена Людовика Великого. Молодой переплетчик Шарль де Грези изготавливает переплеты из человеческой кожи, хорошо зарабатывает и не знает забот, пока не встречает на своем пути женщину, кожа которой могла бы стать материалом для шедевра, если бы переплетчик не влюбился в нее — живую…Самая удивительная книга XXI столетия в первом издании была переплетена в натуральную кожу, а в ее обложку был вставлен крошечный «автограф» — образец кожи самого Эрика Делайе. Выход сюжета за пределы книжных страниц — интересный ход, но книга стала бестселлером в первую очередь благодаря блестящему исполнению — великолепно рассказанной истории, изящному тексту, ярким героям.
В детстве она была Софьей Олелькович, княжной Слуцкой и Копыльской, в замужестве — княгиней Радзивилл, теперь же она прославлена как святая праведная София, княгиня Слуцкая — одна из пятнадцати белорусских святых. Посвящена эта увлекательная историческая повесть всего лишь одному эпизоду из ее жизни — эпизоду небывалого в истории «сватовства», которым не только решалась судьба юной княжны, но и судьбы православия на белорусских землях. В центре повествования — невыдуманная история из жизни княжны Софии Слуцкой, когда она, подобно троянской Елене, едва не стала причиной гражданской войны, невольно поссорив два старейших магнатских рода Радзивиллов и Ходкевичей.(Из предисловия переводчика).
Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.У мейстера Мартина из цеха нюрнбергских бочаров выросла красавица дочь. Мастер решил, что она не будет ни женой рыцаря, ни дворянина, ни даже ремесленника из другого цеха — только искусный бочар, владеющий самым благородным ремеслом, достоин ее руки.
Мрачный замок Лувар расположен на севере далекого острова Систель. Конвой привозит в крепость приговоренного к казни молодого дворянина. За зверское убийство отца он должен принять долгую мучительную смерть: носить Зеленый браслет. Страшное "украшение", пропитанное ядом и приводящее к потере рассудка. Но таинственный узник молча сносит все пытки и унижения - и у хозяина замка возникают сомнения в его виновности. Может ли Добро оставаться Добром, когда оно карает Зло таким иезуитским способом? Сочетание историзма, мастерски выписанной сюжетной интриги и глубоких философских вопросов - таков роман Мирей Марк, написанный писательницей в возрасте 17 лет.
О одном из самых известных деятелей Белого движения, легендарном «степном волке», генерал-лейтенанте А. Г. Шкуро (1886–1947) рассказывает новый роман современного писателя В. Рынкевича.
Роман популярного беллетриста конца XIX — начала ХХ в. Льва Жданова посвящён эпохе царствования Петра Великого. Вместе с героями этого произведения (а в их числе многие исторические лица — князь Гагарин, наместник Сибири, Пётр I и его супруга Екатерина I, царевич Алексей, светлейший князь Александр Меншиков) читатель сможет окунуться в захватывающий и трагический водоворот событий, происходящих в первой четверти XVIII столетия.
Книга посвящена одной из трагичнейших эпох русской истории — времени императора Павла. Теодор Мундт (1808–1861), немецкий писатель, используя материалы архивов Пруссии, сумел по-новому показать русского монарха, приоткрыть тайны придворной жизни и европейской политики.Роман «Царь Павел» был написан и опубликован в 1861 году.В качестве документального дополнения в книгу включены воспоминания участников цареубийства 11 марта 1801 года и их современников.
Интересен и трагичен для многих героев Евгения Карновича роман «Придворное кружево», изящное название которого скрывает борьбу за власть сильных людей петровского времени в недолгое правление Екатерины I и сменившего ее на троне Петра II.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».