Княжна Голицына – принцесса моды - [70]

Потом я изложила ему свою идею: если он пожелает, мы оба можем быть кремированы, и тогда его прах будет захоронен в моей могиле. Он согласился. И сейчас его пепел покоится там. К сожалению, пришлось пережить неприятный эпизод с племянником Сильвио, который оспаривал это решение, заявляя, что не уверен, согласился ли мой муж на кремацию и похороны в Риме. Урна с прахом Сильвио две недели находилась на кладбище Верано, когда власти наконец разрешили ее захоронение в могиле моей семьи[109].

Наконец, Мариза смогла найти для меня палату в больнице, нам помог ее зять, он был президентом Института опухолей. Меня положили в больницу, и Веронези быстро меня прооперировал. Операция прошла успешно и в общем-то не нанесла особого физического ущерба.

* * *

Чем больше времени проходит, тем больше я ощущаю свою связь с родиной. Девочкой я слушала, как мама рассказывала о моей стране, а мне тогда было скучно. Сегодня я оплакиваю тот факт, что покинула Россию, когда мне не было и двух лет, не успев узнать ее. Тесная внутренняя связь притягивает меня ко всему, что напоминает о России. Если по дороге я вдруг встречаю туристов из моей страны, мне всегда хочется остановиться и поговорить.

Коллекция, представленная мной в июле 1987 года в отеле «Эксельсиор», была выполнена в русском стиле, мотивы зимы и заснеженной степи, торжественные тона и боярские вышивки, в которых черный цвет контрастирует с красным, бирюзовым, табачными и белыми тонами. Я предложила лисьи шапки квадратной формы, головные уборы из норки на киргизский манер, а также с твердыми козырьками, военного типа, украшенные гроздьями жемчуга.

Чудо, о котором мечталось, наконец сбылось: поступило столь желанное приглашение. Десятилетиями я повторяла: «Никогда я не поеду в Советский Союз туристкой. Я ступлю на эту землю только тогда, когда меня официально пригласят, признав мои профессиональные качества». Итак, мне было предложено провести показ моих моделей в Москве в апреле 1988 года. Вернувшись в Италию уже после поездки, я сказала: «Я увидела ту Россию, о которой мне рассказывала мать, эту очарованную землю».

А началось это так. Джованна Мадзокки решила отметить в Москве свое 60-летие и выпуск первого номера на русском языке итальянского журнала «Домус», посвященного архитектуре и дизайну. Она хотела, в соответствии с новыми советскими вкусами, придать вечеру светский характер и сопроводить свою презентацию зрелищным показом мод. Она посоветовалась с Беппе Моденезе, и тот указал на человека, который, по его мнению, обладал всеми данными для этого, – на княгиню Ирину Голицыну. Пока мы вместе направлялись в «Идеакомо», Беппе рассказал об этой важной инициативе. Я возражала: «Но я никого не знаю в России!» А он отвечал: «Это неважно. Ведь ты отправишься туда работать». У меня не было много времени для размышлений, и я спросила, что думает по этому поводу мой друг Антонио Ратти. Он сразу же пообещал помочь, что придало мне бодрости.

Повторяю, я поклялась себе самой, что возвращусь в Россию, только если представится рабочий повод. Это должен быть своего рода реванш за прошлое, который может смягчить горькие воспоминания о бегстве семьи во времена Октябрьской революции. Но если поразмыслить, это бегство имело свой смысл. Если бы события сложились иначе и не дали бы моей жизни тот оборот, который она получила, возможно, моя фантазия и творческие силы застыли бы на созерцании фамильной геральдики.

Многие годы моей подлинной большой мечтой было вновь увидеть Россию и быть принятой как ее дочь, которая достигла успеха и завоевала уважение и восхищение благодаря своим профессиональным способностям. Именно этого я больше всего желала, храня надежду и тогда, когда надеяться было трудно. Мои друзья постоянно повторяли: «Донна Ирина, ты не умеешь реально смотреть на мир. Как может принять тебя со всеми почестями коммунистическое правительство, если ты являешься дочерью друзей Николая II и женщиной, которая стала знаменитой, поскольку обслуживает амбиции и тщеславие привилегированных людей этой земли?» Законный вопрос, но ответом на него, как и на многие другие необъяснимые явления тех дней, стала гласность в России. Когда меня столь неожиданно спросили, готова ли я показать в Москве свою коллекцию моды, я подумала: «Готова ли я? Готова ли принять в подарок целую корзину изделий Фаберже?» Таково для меня было значение этого приглашения. Осуществление такой мечты было для меня бесценным.

В день отъезда Беппе Моденезе сопровождал меня и Сильвио в аэропорт. Когда наступил момент прощаться, он с широкой улыбкой заявил: «Я решил устроить тебе сюрприз – я тоже еду. Я тебя хорошо знаю, если поедешь одна, то может произойти короткое замыкание. Вот почему я решил изменить свою программу и остаться с тобой хотя бы на один день, а когда пойму, что все идет на лад, отправлюсь в Японию». Я была очень довольна. Присутствие Беппе Моденезе меня всегда успокаивало, а в этом случае помогло преодолеть эмоциональное волнение от первого контакта с моей родиной.

В начале года в своей весенне-летней коллекции я представляла модели, созданные в значительной степени под влиянием фильма Бернардо Бертолуччи «Последний император». Меня привлек Китай и придворные дамы последнего императора, откуда я позаимствовала одежду с поясом-пакетом, широкими плечами и рукавами «а-ля кимоно». Я выбрала шелка, расшитые цветами. На халатах были вышиты оригинальные маленькие Будды, а манекенщицы несли в руках огромные опахала. К уже готовым моделям я добавила другие, подготовленные специально для России.