— Почто вы изгнали племянника-то моего, князя Василия? — спросил снова Ярослав.
Бояре-послы нерешительно поглядывали друг на друга, не зная, как начать. Наконец сын новгородского посадника Михаила, молодецки тряхнув кудрями, так повел речь:
— Меньшие люди не возлюбили князя Василия, теснил он их, и наш Новгород Великий всем вечем решил тебе предоставить княжить и володеть нами.
— Ой, так ли? — с усмешкой спросил князь. — Не вы ль володеть мною-то будете?
— Просим тебя, княже, на условиях древних, что отцы и деды наши установили князю Всеволоду, внуку Мономаха.
— А меня не изгоните, как племянника моего? — спросил Ярослав, пытливо уставившись на послов.
— На сем, княже, крест тебе поцелуем, а ты целуй крест ко всему Новгороду, — заметил сын посадничий, — укажем только тебе, чтобы ты, как и брат твой Александр, не ссаживал с места по воле своей посадников наших.
Князь задумался.
— Сейчас решать не буду, честные послы, с боярами своими совет подержу, у дружины своей доброго совета спрошу, а к вечеру, как солнце на закат пойдет, решение свое вам открою. Теперь же пируйте, други! Эй! — крикнул князь и ударил в ладоши. Прибежали слуги.
— Угостите честных послов новгородских, они мои гости дорогие.
И князь, поклонившись гостям, удалился из горницы к себе в опочивальню.
Проводив хозяина низкими поклонами, новгородцы начали обсуждать меж собою его уклончивый ответ.
— Може, он только так сказал, а на наш зов не пойдет, — осторожно заметил боярин Борис Лещина.
— Нрав у него прямее, чем у брата его Александра, — отозвался посадничий сын.
— Что ж, время недолгое ждать-то, вечером узнаем решение, — сказал в свою очередь Глеб Озерной, боярин новгородский.
Прислужники быстро накрыли ширинкой дубовый стол, поставили баклаги с пенником, брагой и медом, нанесли всякой еды, и гости усердно принялись за трапезу. Застучали чаши, запенились ковши с хмельною брагою, развязался язык у новгородских послов, полилась речь. Заговорили они меж собою, уж не стесняясь, откровенные речи. А князь Ярослав слушал в соседней горнице все, о чем говорили новгородцы.
По временам его густые брови гневно сдвигались, но спустя немного на губах появилась усмешка.
Сзади него стоял, не смея дышать, боярин Матура, тревожно поглядывая на князя.
— Ну, боярин, — шепотом сказал ему князь, — хитры, хитры бояре новгородские, а я их перехитрю! Ишь, что задумали: коли, говорят, Ярослав откажется, то будем звать к себе в князья Довмонта Литовского.
— Да неужто? — испуганно прошептал Матура.
— Нет, уж этого я не допущу, — продолжал Ярослав. — Сам у них на стол сяду, вот они у меня где сидеть будут.
И князь сжал кулак.
— Не с племянником-то Василием, а со мной разговаривать придется, а я поблажек не потерплю!
— Так ты решил, княже? — робко спросил Матура.
— Решить-то решил, только ты никому ни гугу, вечером сам все увидишь.
Гости продолжали веселиться, не подозревая, что рядом за стеною их будущий князь желает властно захватить их вольности в свои руки.
Долго слушал их разговоры Ярослав, и только когда охмелевшие гости выбрались на крыльцо, он прошел к себе в опочивальню в сопровождении Матуры.
— Какой совет подашь, боярин? — спросил князь.
Матура замахал руками.
— Куда мне тут тебе советовать, княже!
— Ну, а все-таки?
Хитро подмигнул Матура и проговорил:
— Ехать как будто нужно да и Тверь свою бросать-то не годится.
— Ин, правду говоришь, а я так и порешу: Новгород возьмем да и Тверь не упустим!
Долго беседовал Ярослав с приближенным боярином, не показываясь новгородским послам, стараясь томить их неизвестностью. Летнее яркое солнце не скоро ушло на по-, кой, только в девятом часу вечера оно тихо стало опускаться за холмы левого берега Волги. Настали светлые летние сумерки. Новгородские послы после обильного угощения прохлаждались на крыльце княжеских хором.
С реки потянуло сыростью. Стала садиться роса.
— Что же князь медлит-то нам ответом, — первый промолвил Борис Лещина.
— Торопить негоже, — отозвался Озерной. Посадничий сын, Лука, недовольно сказал:
— Ведь мы ему честью кланяемся, и он нам должен тем же отвечать!
— Подождем, — спокойно проговорил боярин Лещина, — все придет в свое время. Дело не пустяшное, не мутовку облизать.
Когда совсем стемнело, князь приказал позвать новгородцев в горницы, велел засветить огонь и, выйдя к гостям, чинно им поклонился.
— Подумал я, посовещался со своими боярами и с дружиной, опасаюсь решиться…
Новгородцы не то изумленно, не то недовольно слушали его слова. Князь заметил это.
— Толкуют мне, — продолжал он, — что больно вече ваше шумливо да своеобычно…
— Что ты, княже, вече наше по правде судит!
— По правде, говорите, а небось племянника Василия изгнали, — насмешливо заметил князь.
— Он наши вольности хотел рушить! — послышались голоса. — С тобой этого не приключится…
— Бог вас знает, народ новгородский больно неуживчив и в слове не верен.
Послы потупили головы. Много правды было в словах князя.
