Княжий остров - [41]

Шрифт
Интервал

Егор шатко поднялся и приказал собираться в путь. Ноги его еще плохо слушались. Окаемов заметил, что он как-то изменился и замкнулся, словно чем-то испуган. Он отвел Быкова в угол и тревожно спросил:

- Что с тобой? Может быть, в лесу переднюем, отлежишься до вечера?

~ Дневать нам так и так в лесу, — вздохнул Быков, хотел что-то сказать и передумал, осмотрел Окаемова с ног до головы и вдруг вымолвил: — Пулю из-под ребра тебе надо срочно вынать.

- А ты откуда знаешь про пулю? Она у меня там уже десять лет…

— Как перейдем к своим, срочно вырежь пулю, операции пустяковая, она у тебя уже вылезла под кожу… начала блуждать и может наделать беды… А откуда знаю — не спрашивай… Потом скажу, дай опомниться, — он вернулся к потухающему костру и посилился взять вещмешок на плечи.

Селянинов возмущенно отнял и понес сам. Шел Никола и чуял, как шевелится завернутый в немецкий каучук русский Спас — боеприпас невиданной силы и действия для врагов пришлых. Самое секретное оружие Руси Великой…

* * *

Егор чувствовал себя неважно, хоть храбрился и шел впереди всех, но слабость непонятная сковывала движения, хотелось лечь и уснуть, дать роздых избитому телу. Он уже понял, что был за пределом жизни, и удивленно оглядывал свою спасительницу, терпеливо вышагивающую следом. Она уже переоделась в застиранную линялую гимнастерку, успела подшить свежий воротничок, выглядела опрятно и подтянуто. Он невольно ловил ее взгляд, когда оборачивался, и опять незримая теплая искра прилетала к нему и радостью сжимала сердце.

Густым подлеском обошли льняное поле, Егор забирал все глубже в лес, выискивая укромное для дневки место. Вскоре он нашел его. В чистом сосновом бору возвышался холм на краю глубокого оврага-промоины. На самом верху высотки рос густой кустарник, укрывший их. Во все стороны далеко было видно, а в случае опасности можно уйти овражком. Егор приказал отдыхать и сам тяжело опустился на густой покров старой хвои. Смолистый дух бора кружил голову, солнце играло в вершинах сосен, светлыми столпами опадало сквозь разрывы крон до самой земли. Лес был наполнен птичьими голосами и легким гулом ветра наверху.

Вдруг сквозь этот шум они услышали за лесом знакомый металлический стук, кто-то частыми ударами отбивал на обушке косу. Николай Селянинов встрепенулся, как старый боевой конь, услышавший зов трубы. Вопросительно посмотрел на Егора. Они научились уже почти без слов понимать друг друга. Быков отрицательно покачал головой и проговорил:

— Одного не пущу, дождемся вечера и все вместе попробуем добыть харчей.

- Я пойду с ним, — твердо сказал Окаемов, — если питания не сыщем, немцы нас голыми руками возьмут. — Пошли, Николай! Не беспокойся, командир, мы скоро вернемся.

— Не имею права я рисковать тобой, Илья Иванович. Не дай Бог…

- Ладно-ладно, отдыхай, на тебе лица нет… Крепкое испытание нам выпало, Перун тебе мету оставил. Поспи… Ирина, а ты посматривай кругом и если что, разбудишь.

Настороженно проглядывая лес, они мелкими перебежками скрылись в ту сторону, откуда тек звонкий голос косы. Егор развернул плащ-палатку поверх хвои, проверил оружие еще раз и сонно проговорил:

— Извините, я действительно посплю, у меня внутри все словно обожжено, но сейчас уже лучше.

- Спите, я покараулю, — она взяла в руки пистолет Егора и осмотрелась кругом, — все будет хорошо. Это обычные симптомы после удара электричеством… Спите.

Егор только прилег и сразу провалился в сон. Пред ним распахнулись какие-то чудные цветные миры, он бродил в них и летал, встречал старых друзей и знакомых, снились охоты и рыбалки в Якутии, грязный Саманный городок Харбина и шумный ресторан «Самовар», где когда-то слушал игру гениального русского балалаечника, спившегося без Родины. Потом он увидел себя на берегу огромного чистого и теплого озера. Прозрачные до дна волны накатывались на галечный берег. Егор чувствовал за своей спиной самых близких своих друзей, говорил с ними, но почему-то не видел их лиц. Он забрел в воду и положил на нее большой надувной плот, они все легли на плот, но волна раз за разом отбрасывала к берегу. Егор управлял плотом, погружая его край в воду, и наконец поймал мгновение… Плот чудесным образом сам легко заскользил по озеру. Теплая вода просматривалась до дна. На большой глубине, среди причудливых скал и водорослей, лежали на песке серебряными слитками большие караси… они были недвижимы, словно впали в зимнюю спячку. Плот летел по воде… Карасей становилось все больше, среди них появились и золотые, красно-червонные, они лежали отдельно. Потом открылись целые груды серебряной и золотой рыбы, но Егору почему-то хотелось поймать большого тайменя. Он смотрел вниз, и вдруг из-под плота, опережая его бег, стала выходить огромная рыбина. Егор сразу угадал небывалой величины тайменя, с отчаяньем обнаружил, что у него нет никакой снасти. Он сунул руки в воду, обнимая тайменя… и вдруг испуганно проснулся, сел, тревожно озираясь.

— Где они, еще не заявились? — спросил у Ирины, тряхнул головой, разгоняя остатки сна. Жалко, было упущенного тайменя, словно наяву вернулся с рыбалки.


Еще от автора Юрий Васильевич Сергеев
Становой хребет

Роман «Становой хребет» о Харбине 20-х годов, о «золотой лихорадке» на Алдане… Приключения в Якутской тайге. О людях сильных духом, о любви и добре…


Повести

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Кардинал Ришелье и становление Франции

Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Школа корабелов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.