Князь Василий Долгоруков (Крымский) - [62]

В последние дни настроение командующего было скверное: его злила нерасторопность генерала Берга, приславшего рапорт, из которого стало ясно, что дивизия пошла левее намеченного маршрута, затянув тем самым соединение с главными силами армии. Долгоруков обозвал Берга сукиным сыном и приказал приготовить легкую карету и охрану.

— К нему поеду!.. Вразумить надобно немца!..

Густав фон Берг, стоявший лагерем у Молочных Вод, не ожидал приезда командующего, но не растерялся — первым делом пригласил его к столу, а своим поварам прошипел свирепо:

— Шкуру спущу, ежели не угодите…

Повара «шкурами» дорожили — засуетились у котлов, загремели кастрюлями. Не прошло и часа, как взыскательный взор генерала обозрел превосходно сервированный, сверкающий хрусталем и серебром приборов стол, густо заставленный разнообразными блюдами и закусками, французскими винами, хорошим десертом.

Насупленное лицо Долгорукова разгладилось. Испробовав все кушанья, Василий Михайлович размяк и подобрел. Расстегнув на круглом животе мундир, потягивая из высокого бокала вино, он коротко и беззлобно пожурил Берга за опоздание, а затем приказал отделить от дивизии деташемент на Арабатскую косу и спросил, имеет ли Берг переписку с командующим Азовской флотилией Синявиным.

— О движении дивизии адмирал знает, — отозвался Берг.

— Составьте расписание деташемента и отправьте с нарочным! Крайне важно, чтобы адмирал поспел к Енишу в указанный срок…

Ночью Долгоруков вернулся к главным силам армии.

В лагере его ждал курьер с пакетом от Синявина. Тот уведомлял командующего, что восемнадцатого мая флотилия из десяти судов покинула таганрогскую гавань и держит курс на Ениш.

8

Получив письмо от Щербинина о мартовской поездке Веселицкого в ногайские орды и желании тамошних начальников иметь ханом Шагин-Гирей-султана, Екатерина вызвала к себе Панина… «Его послушать никогда не вредно», — рассудила она.

Никита Иванович пришел в назначенный час, уселся в кресло, понюхал табаку и, сложив на животе пухлые руки, замер в ожидании слов государыни.

Екатерина говорила сдержанно, раздумчиво:

— Как вам достоверно известно, производство дел с татарами хотя и началось при военных операциях, однако уже обратилось в дело политическое. До сей поры мы проявляли в нем похвальную мудрость и дальновидность. И теперь, когда князь Василий Михайлович марширует к Крыму, гене не хотелось бы ошибиться в последующих действиях… Евдоким Алексеевич отписал мне о ногайских настроениях… (Панин чуть заметно кивнул, давая понять, что ему известно содержание письма.) Не скрою, я вижу соблазнительным предложение об избрании для отступивших от Порты орд отдельного хана, что позволит положить начало истинной независимости татарских народов.

— О, эти соблазны, — попытался пошутить Панин. — Чем чувствительнее они для сердца, тем сильнее туманят разум.

Шутка вышла какая-то двусмысленная, с оскорбительным намеком.

Никита Иванович поспешил исправить промах — произнес как можно мягче:

— Признаюсь чистосердечно, я не вижу покамест того времени, в какое полезно было бы приступить к избранию нового хана… Не будем кривить душой, ваше величество. Уже с начала войны против Порты отторжение татарских народов мы считали способом наискорейшего достижения приятных нам авантажей. С Божьей помощью и при умелых поступках графа Петра Ивановича мы сего добились. Теперь наш взгляд устремлен на Крым, на его побережье…

— К чему вы клоните? — перебила Екатерина. — Вещи, о которых вы повествуете, мне известны.

Никита Иванович не стал завершать рассуждения — сразу пояснил:

— Я клоню к тому, что избрание отдельного хана будет зависеть от первых операций князя Долгорукова. Они-то, операции, и разрешат настоящую еще неопределенность крымского жребия. Вот тогда и с ханом ошибки избежим!.. Конечно, если бы крымцы нынче же всем полуостровом отторглись от Порты — это разрешило бы все трудности. Но сие вряд ли произойдет: многие из них твердо стоят за теперешнего хана. А тот — за Порту.

— Из письма Евдокима Алексеевича явствует, что не меньшее число татар ханом недовольны, — сказала Екатерина. — Татары сейчас в разномыслии находятся. Грех не воспользоваться таким случаем!.. Орды могли бы приступить к избранию нового хана, разумеется, совокупно с некоторым в том участвовании крымских жителей, дабы по мере наших успехов на полуострове и там его право подкреплялось, получая свою полную действительность не токмо его гирейской породой, но и всей полнотой присущего обряда… Нашей целью следует считать установление над татарами и Крымом одного начальства, независимого от Порты, но такого, что собственными силами не в состоянии удержать навсегда эту независимость. И вот сие, — подчеркнула Екатерина, — даст нам способ утвердить свою ногу в приобретенных гаванях и крепостях! Как? Под видом охранения и обороны Крыма от могущего быть впредь турецкого поползновения вернуть все к прежнему состоянию.

Панин, разглядывая золотой перстень, подумал с удовлетворением, что в основательности рассуждений Екатерине отказать нельзя. «Говорит крепко… Только вот поспешает…»

Он поднял голову, возразил предупредительно: