Князь Шаховской: Путь русского либерала - [23]

Особо выделялась среди этих фигур личность профессора Ореста Федоровича Миллера. По словам историка И. М. Гревса, его лекции, насыщенные религиозною верою, моральным подъемом, воспринимались «как постоянный глас призывающего к добру колокола». Подобные вещи слышались студентами в основном только из уст этого профессора. К примеру, Владимир Соловьев появлялся в университете «метеором», а после своей знаменитой майской лекции в 1881 году в зале Кредитного общества против смертной казни исчез совсем из академической сферы^{96}.

Вместе с тем его влияние безусловно не осталось незамеченным. Д. И. Шаховской, например, отмечал, что «испытывал на себе наиболее сильное влияние» Владимира Сергеевича Соловьева, «который, впрочем, прочитал в университете всего три лекции», и Игнатия Викентьевича Ягича. Лекции последнего он издавал несколько лет подряд и много у него занимался славянскими языками и сербской литературой^{97}.

В отношении к себе молодой князь старался быть предельно объективным и строгим. В одном из писем к учителю он делится: «Вообще, когда какую-нибудь работу непременно нужно делать, она сейчас же приобретает для меня что-то крайне отвратительное, трудно за нее браться, все делаешь с удовольствием, а тут ни с места. Да, барство как-то ужасно далеко засело, и не выживешь его никак, как-то нежданно-негаданно вынырнет нелепый каприз в виде ужасной лени, и странной такой: и стремление к деятельности есть, а рядом отвращение от работы, и прекрасные стремления (весьма выполнимые) и отвращение к мелочной поневоле работе по приведению их в исполнение. Я, впрочем, совсем не так это все выразил, как чувствую. Веду я к тому, что нет барства и аристократизма в моих убеждениях, нет его почти и в чувствах — но оно как-то всего меня все-таки проникло, пронизан я им, весь строй душевный, вся организация сил моих — барские… это уж удел мой, удел, от которого можно избавиться лишь согласной и упорной борьбой нескольких поколений, но, конечно, этот недостаток следует исследовать, ставить на вид и всеми силами искоренять в себе и других, чтобы и моя жизнь не пропала бесследно в борьбе этих поколений. Между прочим, замечу, что главное поприще борьбы этой — гимназия. В университете слагаются убеждения, навык (…но многое обусловлено уже более ранним воспитанием) к труду, получаются знания более ли менее технические, упрочаются стремления частные и высокие и т. д. и все это обстоит у меня, вообще говоря, в порядке… полагаю, что в университете необходимо готовиться к какому-либо ремеслу, думать о карьере и этой карьерой (могущей и измениться) я избираю учительство. В связи с этим я ставлю и план своих дальнейших занятий в университете, не забывая, конечно, и общего развития. Подымается опять вопрос о выборе отделения… Я склоняюсь к философскому… Особенно действует на меня Соловьев, о котором я в сущности знаю мало»^{98}.

Проанализировав выработанный им план самостоятельных работ в университете, который он подробно излагает в письмах к М. С. Громеке от 7 и 23 сентября 1881 года, можно обнаружить явное предпочтение молодого юноши тем или иным наукам. При этом чисто научная деятельность его не манила. Он собирался стать учителем гимназии в русской провинции, «ища рядовой работы и сближения с русской повседневностью»^{99}.

Итак, свой план занятий Дмитрий разделил на следующие пункты:

Общечеловеческие предметы. Прежде всего он предполагал заняться психологией. Этот предмет привлекал своей новизной очень многих студентов. Поэтому выбор этой дисциплины в качестве первостепенной вовсе не случаен, хотя читалась она далеко не прекрасно. Философ М. И. Владиславлев, как вспоминал другой студент И. М. Гревс, привлекал студентов своим предметом — психологией, но «отвращал грузною тяжестью изложения и схоластическою мертвенностью постановки курса»^{100}.

Кроме того, Д. И. Шаховской планировал заняться логикой и положительной философией — утилитаризмом, которая интересовала его не как область научного исследования, а «для жизни». Источниками в изучении должны были стать психологический курс Владиславлева, курс по истории психологии Троицкого, курс логики Владиславлева, Ушинский, «Логика» Милля. Постижение внушительного труда Милля отчасти уже было завершено к осени 1881 года прочтением полностью первого тома и 200 с лишним страниц второго. По признанию Д. И. Шаховского, «надо заставлять себя читать его… главное значение Милля для меня добросовестное упражнение». Своим результатом, очевидно, Дмитрий был весьма доволен: «Прочел хорошо, весьма добросовестно… впечатление она на меня произвела весьма и весьма сильное».

Вторым пунктом в своей программе занятий Д. И. Шаховской поставил всеобщую историю. Предстояло изучить историю «Средних веков», причем главное внимание предполагалось уделить истории Франции и прочтению Бокля. Кроме того, Дмитрий собирался самостоятельно разобрать результаты античной культуры и период императорский из римской истории, поскольку по неизвестным нам причинам ему не пришлось бы слушать этот курс, хотя он и читался в университете профессором Васильевским три часа в неделю, что было явно недостаточно, по мнению Шаховского.