Князь Семен Пожарский и Конотопская битва - [45]

Вызывает удивление мнение Т.Г. Таировой-Яковлевой о том, что сделанный мною на основании документов Разрядного приказа подсчет потерь русского войска ошибочен. Из рассуждений рецензента следует, что она совершенно не разобралась в данном вопросе. Так, указывая, что, согласно моим расчетам, потери полков князей Пожарского и Львова составили 566 человек, исследовательница пишет: «Возникает вопрос: а где еще 3,5 тысячи человек, которые тоже, как мы знаем, погибли или попали в плен? Данные Разрядного приказа явно не соотносятся с известными нам потерями Пожарского. Кроме того, общие потери в битвах под Конотопом и при дальнейшем отступлении русских войск указаны в Разрядном приказе как 4179 (4769) человек, а только в разъезде Пожарского погибло или попало в плен около пяти с половиной тысяч. Становится очевидно, что перед нами не «точные сведения», а лишь фрагментарные, относящиеся к каким-то отдельным периодам Конотопской эпопеи и явно не учитывающим разгром отряда Пожарского». Между тем, Т.Г. Таирова-Яковлева попросту не обратила внимания на то, что в книге сказано — отряд Пожарского и Львова включал не только собственно их полки, но и войска, переданные под начало двух князей из полков Трубецкого, Куракина и Ромодановского[282]. Весь этот сборный передовой отряд составлял около 6 тыс. чел., в том числе около 4 тыс. русских ратных людей и 2 тыс. казаков. Утверждение рецензента о том, что «только в разъезде Пожарского погибло или попало в плен около пяти с половиной тысяч» не подтверждено источниками и является голословным. В то же время общие потери русской армии в 4179 (4769) чел., не исключают того, что большая часть погибших и пленных относилась к сборному отряду под командованием Пожарского и Львова, сформированному из частей всех воеводских полков. Поэтому, при внимательном отношении к цифрам, вопрос о якобы пропавших 3,5 тысячах погибших отпадает сам собой. Документы Разрядного приказа дают полный расклад по потерям каждого из полков, и в бою, и при отступлении русской армии к Путивлю[283].

По мнению рецензента, я трачу много времени на доказательство того, что «именно крымские татары, а не казаки Выговского разгромили отряд Пожарского». Т.Г. Таирова-Яковлева пишет, что украинские казаки и их старшина не были во время Конотопской битвы «неактивными» и «неэффективными», они, напротив, предпринимали серьезные меры для прекращения кровопролития. Так, в разгар сражения вся старшина во главе с «гетманом северским» Г. Гуляницким, генеральным обозным Т. Носачем, генеральным судьей Г. Гапановичем, знаменитыми полковниками И. Богуном, П. Дорошенко, М. Ханенко, О. Гоголем и другими, призвали союзного с А.Н. Трубецким И. Беспалого остановить военные действия». По словам рецензента выходит, что во время битвы казаки вместо того, чтобы сражаться, писали письма «турецкому султану», уговаривая сторонников Беспалого прекратить войну. В таком случае их роль в сражении была даже меньше той, что отвожу им я. Не говоря уже, что вышеуказанное обращение старшины к Беспалому датировано 1 июля[284], тогда как сама битва была 28 июня 1659 года. Очевидно также, что подобное обращение преследовало цель не «прекратить кровопролитие», как пишет Т.Г. Таирова-Яковлева, но отколоть казацкое войско Беспалого от русского войска Трубецкого. Если бы старшина действительно хотела мира, она бы обращалась не к подчиненному воеводы, а непосредственно к нему самому.

В заключение рецензент высказывает мнение, что следует «спорить не о том кто кого победил и сколько при этом погибло, но о причинах, почему началось кровопролитие — всего через пять лет после Переяславской рады, какие ошибки лидеров обеих сторон привели к этому и какие из этого можно сделать исторические выводы». В ответ обратимся к аналогии: что произойдет, если следователь, расследуя преступление, будет изучать только его причины и последствия, но проигнорирует роли каждого из соучастников, способ совершения, характер и размер причиненного вреда и тому подобное? Будет ли такое расследование полным и объективным? Споры возникают не на пустом месте. Если спорят историки, то это значит, что какие-то важные вопросы требуют разрешения, в том числе о победе и потерях, — исследователю обязательно необходимо установить истину, иначе реконструкция хода события будет неполной, что в целом даст неверную оценку и ошибочные общие выводы. Более того, недооценка военного фактора, его значения и последствий, может привести к прямо противоположным выводам, что мы как раз и наблюдаем в работах Т.Г. Таировой-Яковлевой.

Разумеется, о причинах казацкого мятежа и ошибках лидеров тоже следует говорить, но с учетом решения проблемных военных вопросов. Тогда это будет действительно комплексный подход в изучении истории, а не выборочный, избирательный, исключительно с польско-украинской стороны, который отстаивает рецензент, демонстрируя отсутствие критического анализа нарративных источников. Безгранично доверяя информации из казацких летописей и польских хроник, Т.Г. Таирова-Яковлева высказывает ничем не обоснованные сомнения в достоверности русских делопроизводственных материалов.