Князь Семен Пожарский и Конотопская битва - [21]
Даже австрийский посол А. Мейерберг, бывший в России два года спустя, отметил лишь поражение русского авангарда: «в 1659 году пал, в передовом полку, в сражении с польским, казацким и татарским войском князь Семен Романович Пожарский»[132].
Летопись Величко содержит рассказ о пленных казаках, взятых Пожарским в ходе погони, которые якобы предупреждали его о многочисленности неприятеля. Они «остерегали его, чтобы он не гнался далее за Выговским; праведно сказали, что еще впереди многие есть войска от Выговского нарочно оставленные, козацкие и ордынские с ханом, калгою и нурадином султанами, а также с Ширин-беем и Дзяман-Сайдаком великими мурзами; однако он, князь Пожарский, правдивый распрос пленников уничтожил и не поверил; будучи распаленный Марсовой охотой, о перемене фортуны своей не мыслил, и перед всеми военачальниками своими, против сказки козацкой, сказал полные излишней думы и высокого о себе мнения, слова такие: «Давай, ханишку, давай калгу и нурадина, давай Дзяман-Сайдака и Ширин-бея, всех их с войском их… вырубим и выпленим!» А сказав это, тотчас выступил снова, и крепко стал на Выговского налягать»[133].
Однако, согласно показаниям непосредственного участника боя С. Черкеса, Пожарский и Львов сражались не с казаками. Напомним, воеводы, «переправу перешед, на татар[134] и на немец ударили смело». Никаких казаков в «подъезде» неприятеля не было. Роль «приманки» выполняли крымские татары Адиль-Гирея и «немцы», то есть, драгуны-наемники из гетманского войска. Выбор наемников на роль «дичи», на которую должен броситься «охотник», — объяснить достаточно просто. Выговский не доверял своим казакам, многие из которых были не прочь перейти на сторону Москвы. Посылать их в качестве «приманки» было слишком рискованно. Неизбежно взятые в плен в ходе преследования «языки» могли рассказать воеводам о засаде. Красивая сказка Величко о казаках, взятых Пожарским в ходе погони, предупреждавших его о засаде и о многочисленном неприятеле, также как высокомерный и пренебрежительный ответ князя на это предупреждение, скорее всего, сочинены самим летописцем. Напомним, Величко не был свидетелем данного события и писал свою историю, добавляя вымышленные эпизоды, вымышленных лиц и вымышленные речи спустя шестьдесят лет после сражения.
Удивительно то, что рассказ Величко о мотивах и действиях Пожарского многими историками воспринимается как непреложная истина, не вызывающая сомнений и не требующая доказательств. Отсюда делаются далеко идущие выводы о якобы легкомыслии князя как военачальника, о полной его виновности в гибели тысяч русских воинов. В частности, известный популист А.М. Буровский, между делом сообщая о 20-ти тысячах убитых под Конотопом русских (!), пишет, что: «глупая спесь, фанфаронство, неосторожность… качества князя, сделанного воеводой вовсе не за личные заслуги, а «по месту», привели к гибели всю армию Московии!»[135]. Цитату из опуса названного автора не стоило бы даже приводить, если бы мнение этого «специалиста» было единичным. Не обращаясь к первоисточникам, повторяя давно заученные штампы, они, эти «знатоки», дают нелепые комментарии, судят исторических лиц по тем обрывкам исторических знаний, которые остались у них из школьной программы.
Сообщение автора «Новгородского хронографа» заслуживает большего доверия, чем недостоверный рассказ из казацкой летописи Величко, хотя бы потому, что летопись создана полвека спустя после описываемых событий.
Пожарский и Львов, преследуя бегущих татар и немцев-драгун, двигались на юго-восток в направлении села и урочища Пустая Торговиця, удалившись от Сосновской переправы примерно на 7 км, когда из леса выступила многотысячная крымско-татарская орда. Судя по тому, что сначала русские увидели ордынцев у себя в тылу, первым из укрытия вышло правое крыло ханского войска. Пожарский стал разворачивать своих всадников против врага. В то же время из лесного урочища выступили основные силы хана, атаковав князя с фланга. Выпустив тысячи стрел, татары с саблями ринулись на русских. Небольшое расстояние между двумя конными массами сокращалось стремительно.
Согласно данным П. Кроля, которые он приводит без ссылки на источник, один рейтарский полк «сумел повернуть фронт и дать залп из карабинов прямо в упор по атакующей татарской коннице. Однако это не смогло остановить ордынцев, и после короткого боя полк был истреблен». Скорее всего, первым удар ханского войска принял на себя рейтарский полк Фанстробеля, погибший почти в полном составе (убиты либо пленены все начальные люди: полковник, подполковник, майор, 8 ротмистров, 1 капитан, 12 поручиков и прапорщиков)[136]. Есаул Черкес рассказал позднее, что «на них де пришли сзади хан со всеми татары и черкасы, откуда их не чаяли и с которой стороны их не опасались, потому что на той стороне, откуда они зашли, переправа большая — болото великое в длину того болота сколко верст, и про то сказать не ведают, а поперек на версту; тем де и подманило»[137].
В те времена поле битвы с востока действительно было ограничено большим протяженным Торговицким болотом, находившимся между позднее возникшими селами Гирявка (сейчас — Шевченково) и Куриловка (Жовтневое). Однако, данное сообщение требует уточнения. Как следует из всех названых источников, в урочище Пустая Торговиця стояла только крымско-татарская орда во главе с ханом. Казаков там не было. Следовательно, под атаковавшими русских «черкасами», если конечно они были, можно понимать лишь отряд из драгун-наемников, которых ранее преследовал Пожарский. Убегавшие от погони татары Адиль-Гирея и драгуны развернулись, и также напали на русских. Тем не менее, в силу малочисленности наемников, их роль в этом бою была незначительной. Татары, имея не менее чем пятикратное превосходство в людях, не нуждались в чьей бы то ни было помощи для того, чтобы своими силами истребить «подъезд» Пожарского.
