Князь Семен Пожарский и Конотопская битва - [20]

О том, что бой происходил за переправой, говорит и гетман Беспалый: «А месяца июня 28 дня вестно учинилося, что Иван Выговский под Ваше Великого Государя войско подъезд свой посылает; и мы… обратившися з бояры против того подъезду, подъезд свой войсковой посылали, с которым войско Выговского и с татары Вашего царского Величества с войском сшедшися за Конотопом в пяти верстах в селе Сосновце, не малый задор и бой за переправою с обе стороны чинили»[127].

Согласно летописи С. Величко, бой также был на левом берегу Куколки (Сосновки), при этом он ошибочно считал, что сам Выговский переходил речку: князь Пожарский «перегнал Выговского за речку названную Сосновку болотную и грузкую, от Конотопа с милю или с полторы, и сам со всем войском за ним перебрался»[128]. На самом деле, как отмечено выше, не Выговский заманивал Пожарского в засаду, а нураддин Адиль-Гирей. Выговский со своими казацкими полками в это время еще находился в Тинице. Нет никаких подлинных документов о том, что гетман и его казаки принимали участие в разгроме отряда Пожарского.

Украинские историки направляют на сосновскую переправу едва ли не все войско Трубецкого, чего, конечно же, быть не могло. Основные силы русской армии (вся пехота и артиллерия, а также часть кавалерии) остались в осадных лагерях под Конотопом. Трубецкой не смог оценить масштаб угрозы и ограничился посылкой к переправе лишь конных частей. В цитируемом выше отрывке сообщения Беспалого сказано, что к Сосновке был послан передовой конный отряд — «подъезд». Это был обычный рейд с целью разведки боем. Аналогичные «вылазки» в ходе осады воеводы совершали неоднократно. У Пожарского не было ни пехоты, ни артиллерии. Выделенные ему силы предназначались не для «генеральной баталии», а для того, чтобы отогнать и рассеять малочисленного противника.

«Новгородский хронограф» сообщает, что у переправы «нечестиваго бусормана царя хана передовые вестовые малые полки объявились, и о том учиниша ведомость в полках князь Алексея Никитича Трубецкого с товарыщи, что подъезжие люди малые тотарские близ их полков за переправою за 12 верст… В то же время окольничей князь Семен Романович Пожарской нача говорити князь Алексею Трубецкому: «Я-де еду с своим полком и проведаю, каковы люди, болшие и малые, а что буде видя против себя, и учиню с ними брань, и я-де бой тотарской знаю, каковы оне на бранех». Той же князь Семен Пожарской собрався со всем полком, что под его подраментом, и поиде против нечестиваго. А говорит князь Алексею Трубецкому: «Каково есть нам, и в тое время мне о сем помощь учини»[129].

Инициатива конного рейда с целью разведки боем в хронографе целиком приписывается Пожарскому. Но в этом случае трудно объяснить, почему с ним также были сотни и рейтарские полки, бывшие под непосредственным началом Трубецкого. Следовательно, Пожарский действовал по приказу Трубецкого, который направил часть своих сил для поддержки конного авангарда.

Тот же источник повествует о том, что Трубецкой удерживал Пожарского, говорил ему «чтоб он не ехал (за переправу?), дожидал бы о едином месте. Он же (Пожарский — И.Б.) не послушав и поиде с своим полком против нечестиваго варвара. И как будучи у переправы, и в тое время за переправою малые люди показались, и той князь Семен Пожарской поиде за переправу и ополчися против нечестивых, чающее малые люди тут»[130].

Если Трубецкой запрещал Пожарскому переходить через переправу, то последний, перейдя через речку, конечно, нарушил приказ главнокомандующего. Однако действия Пожарского можно понять и объяснить целесообразностью и крайней необходимостью разведки. Пассивность Трубецкого могла привести к непоправимым последствиям. Главный воевода не имел представления ни о численности врага, ни о расположении его сил. В такой ситуации можно было либо ждать новых неожиданных ударов врага по русскому лагерю под Конотопом, либо кому-то «вызвать огонь на себя» — рискнуть, ввязаться в сражение, выманить противника в поле. В этом случае инициатива Пожарского оправдана, оставался единственный выход — разведка боем. Получить необходимые данные о силах противника и его расположении другими средствами не удалось. Пожарский, как командир соединения, ближе всех находившегося к противнику, действовал как опытный военачальник небольшого отряда, который идет в бой, понимая, что своей возможной гибелью он может спасти основные силы армии от внезапного и мощного удара врага. Если бы Пожарский не сделал этого, неожиданное нападение неприятеля могло привести к полной катастрофе — гибели всей армии Трубецкого, внезапно атакованной и окруженной под Конотопом.

Обвинять Пожарского в легкомыслии также нелепо, как утверждать, что под началом князя было якобы тридцатитысячное конное войско. Его задачей была разведка боем, что он и сделал, пожертвовав собой и своими воинами ради спасения всего войска.

Полковник Василий Дворецкий, оставивший после себя «Летописец», сообщает о значительном удалении конного авангарда от основных русских сил, отмечая, что князья Пожарский и Львов: «далеко в поле комонником вышли от табору»