Князь Семен Пожарский и Конотопская битва - [19]
Исследователи конотопского боя не учитывают то важное обстоятельство, что по своему служебному положению князь Пожарский не подчинялся Ромодановскому, также как князь Ромодановский — Пожарскому. Каждый из них командовал отдельным воинским соединением и действовал самостоятельно. Малочисленные полки Пожарского и Львова, состоящие только из сотен дворян и детей боярских Рязани, Тулы, Коломны и Каширы, а также драгун были усилены сотнями «московских чинов» и городовых дворян других воеводских полков, рейтарами и драгунами. Согласно «Статейному списку», князья Трубецкой и Куракин послали с Пожарским и Львовым «своих полков голов с сотнями и рейтарских и драгунских полковников с рейтары и с драгуны»[121]. Отправляя к переправе только конницу и драгун, Трубецкой полагал, что перед ним небольшие силы врага. Командование ударной кавалерийской группой было поручено энергичному и храброму князю С. Р. Пожарскому и его товарищу князю С. П. Львову. При этом Львов был «вторым воеводой», Т. е. находился в подчинении Пожарского, что позволяет нам в дальнейшем говорить о действиях «отряда Пожарского».
Отряд Пожарского, отправленный 28 июня к переправе, был сводным, так как включал в себя боевые части из разных «воеводских полков». Кроме конных сотен и драгун, находившихся под непосредственным началом Пожарского и Львова, в состав данной группы (именуемой в документах «подъездом») вошли соединения Трубецкого, Куракина и Бутурлина. Князь Трубецкой направил с Пожарским несколько сотен дворян московских, дворян городовых и детей боярских разных городов, рейтарские полки под началом иноземцев-полковников А.Г. Фанстробеля и В. Джонстона (последний вероятно вел только половину полка, шквадрону) с приданными им драгунскими ротами. Следует отметить, что рейтары, вооруженные и обученные по образцу европейской регулярной кавалерии того времени, были наиболее боеспособной частью русской конницы. В то время рейтарские полки по сути являлись дворянской конницей Нового строя, поскольку состояли они в основном из малоземельных дворян и детей боярских.
О наличии конных сотен Бутурлина в составе «подъезда» позднее свидетельствовали карачевцы дети боярские Г. Ерасов, Б. Подымов и другие. Так, сообщая о ранении своего земляка К. Бовыкина, они сказали в Разряде, что он «Клементий Бовыкин был в полку у окольничева и воеводы Ондрея Васильевича Бутурлина, написан в подъезде и на том бое был и с крымскими людьми и с черкасы бился»[122]. Вероятнее всего в состав «подъезда» Пожарского был послан не сам окольничий А.В. Бутурлин, который, по своему служебному положению не мог быть подчинен Пожарскому, а его сын — стольник Ефим Бутурлин с несколькими сотнями дворян и детей боярских.
Гетман И.Беспалый также направил с дворянскими сотнями и рейтарскими полками 2 тысячи украинских казаков под началом полковников Г. Иванова и М. Козловского. Исходя из имеющихся данных о численности упомянутых соединений, можно сделать вывод о том, что весь конный отряд («подъезд») Пожарского насчитывал не более 4 тыс. русских ратных людей и 2 тыс. казаков.
Князь Пожарский перешел переправу через речку Куколку, удалившись от нее, а затем атаковал обнаруженных в степи татар и наемников Выговского. Это были чамбулы татар и ногайцев (вероятно не более 6 тыс. чел.) с приданными им Выговским наемными драгунами.
Согласно В. Коховскому, хан оставил с Выговским часть татар под началом нураддина[123]. Учитывая это, а также показания участника боя, казацкого есаула Семена Черкеса, можно сделать вывод о том, что именно на Адиль-Гирея, молодого и воинственного племянника хана, была возложена задача заманивания русской конницы в засаду. Сам гетман в указанное время к переправе не подходил, оставаясь с полками в Тинице. В своей реляции Выговский не упоминает ни о бое с Пожарским, ни о своем притворном бегстве с целью завлечь противника в засаду.
Пожарский атаковал татар Адиль-Гирея и наемников, нанес им поражение и погнал в юго-восточном направлении. Воевода преследовал убегающего врага, вероятно рассчитывая прижать его к болоту и уничтожить. Упомянутый есаул Черкес, так описывал начало сражения: «от обозу отошли за 7 верст и, переправу перешед, на татар и на немец ударили смело без опасу, потому что тут объявились люди не само большие, а больших не намаялись, и хотели тех людей снести»[124].
Почти все украинские историки (за исключением А.Г. Бульвинского) игнорируют сообщение участников битвы о том, что русские свободно перешли переправу и дали бой за ней. По описанию польского исследователя П. Кроля, все сражение происходило на берегах речки, что неверно. Русские контролировали переправу через Куколку. Турецкий летописец Наима Челеби повествует о том, что на военном совете хана и Выговского было решено: «сделать сперва нападение на неприятелей, занимающих берега (сказанной) реки»[125].
Фантастический рассказ В. Коховского, повторенный Н.И. Костомаровым[126], о якобы сделанной казаками засаде в зарослях, у моста через речку, о скрытном сооружении ими рва у переправы, о затоплении луга посредством разрушения моста в тылу русских, не подтверждается другими источниками. Данное описание боя не имеет ничего общего с действительностью. Нет никаких документальных материалов о том, что некий «Стефан Гуляницкий», как пишет Н.И. Костомаров, разрушил мост и запрудил речку. В войске Выговского вообще не было такого полковника, и если даже этот «брат» Григория Гуляницкого существовал на самом деле, его роль в битве никем из очевидцев и летописцев не отмечена.
