Князь С. Н. Трубецкой - [22]

События, однако, шли своим чередом. 15 июля пал Плеве от руки террориста Сазонова. Гнет режима Плеве такой тяжестью лежал на всех и до того тревожил общественное сознание опасностью принятого им курса, что весть о его убийстве принята была многими не только со вздохом облегчения, но и с нескрываемой радостью, которая претила нравственному чувству. В обществе носились слухи о новых предначертаниях полновластного министра, которые должны были еще круче повернуть реакционное направление. Даже кн. Мещерский в своем «Гражданине» выступил с осуждением политики покойного министра.

Выступление его взорвало С. Н., который ответил на него статьей: «И ты Брут!..».

«Не апостолам реакции, — писал он, — обвинять несчастного министра, который попробовал осуществить на деле малую часть того, о чем они мечтали, и что является необходимым следствием общего направления. Верно, что старый Петербургский тракт подходит к концу и упирается в непроходимую топь. Но для того, чтобы свернуть с этого старого тракта, надо ясно сознать, какой другой путь открывается, кроме испытанного и изведанного пути антиправового порядка.

Этот другой путь состоит в том, чтобы не на словах только, а реально приблизить народ к Престолу и освободить и народ и Престол от пут всевластной, фактически безответственной бюрократии, узурпирующей державные права».

Во второй половине августа на пост Министра Внутренних Дел был назначен кн. П. Д. Святополк-Мирский. Программная речь, с которой он вступил в должность, говорившая об искреннем, благожелательном и истинно доверчивом отношении к общественным и сословным учреждениям и к населению вообще, радостно приветствовалась всеми. С назначением Мирского в Земской среде оживились надежды на возможность созвания съезда из представителей губернских управ и земских деятелей, и бюро земских съездов собралось в Москве 8-го сентября для обсуждения создавшегося положения. Программа съезда, выработанная им до речи Кн. Мирского, не затрагивала политического вопроса, но после обнародования этой речи организационное бюро сочло возможным и даже необходимым поставить вопрос об общих условиях, не благоприятствующих правильному развитию нашей земской — государственной жизни и желательных в них изменениях.

Тем временем кн. Мирский, не зная ничего о внесении политического вопроса в его программу, заручился разрешением Государя на официальное открытие съезда.

Вызванный в Петербург Д. Н. Шипов должен был разъяснить кн. Святополк-Мирскому его невольную ошибку, которая ставила его в крайне затруднительное положение. Приглашения на съезд 6-го ноября были уже разосланы по всей России; отсрочить съезд было невозможно, а земцы ни за что не соглашались снять с обсуждения самый главный для них вопрос.

В результате переговоров Мирский заявил депутации от организационного бюро, что официального разрешения на съезд с намеченной программой не может быть дано, но он тут же дал разрешение на частное совещание в Петербурге.

В Москве с напряженным вниманием следили за перипетиями переговоров с Мирским и радовались, что, как никак, съезд все-таки состоится. Настроение было необыкновенно приподнятое. Как раз с этого времени я завела записную книжку, записями которой и буду пользоваться.

Из Записной книжки — ноябрь 1904 г.:

«Сколько пережито за этот год, сколько переживается каждый день надежд, страхов, мучений. Какая странная смесь уныния по поводу неуспешной войны, удручающего сознания безумной борьбы, которой конца края не видно, и надежды на внутреннее обновление… столь сильной и светлой надежды, что дышится легче. Гроза еще в полном разгаре, опустошения вокруг дают себя чувствовать с каждым моментом острее, а атмосфера яснее, самочувствие бодрее.

Статья брата Евгения в № 39 „Права“, „Война и бюрократия“ имела совершенно исключительный успех. Не только со всех сторон сыпались ему приветствия и благодарности за нее, но учреждались стипендии его имени в университете и других высших учебных заведениях. Она блестяще открыла эру нового направления внутренней политики. „Эру попустительства“, как ее называет здешний Трепов; „эру доверия к общественным силам“, как называют ее земцы. Метаморфоза столь неожиданная, что все словно растерялись и в глубине души мало кто верит в ее прочность… Каждый день слухи о падении Мирского и в преемники ему прочат фон Валя, Клейгельса или Штюрмера, заранее уже отпетых или отпеваемых»…

Боясь, чтоб брат Евгений не увлекся слишком своим успехом, С. Н. писал ему:

«Никогда еще не было так трудно писать, как теперь, и никогда еще это не было в такой мере делом ответственным…

Я имею дерзкую и смелую мысль основать в Москве еженедельную политическую газету с целью кристаллизации сил. Мне дают неограниченные средства, и сотрудники есть, хотя выбор сотрудников труднее, чем выбор и получение средств. Нужен и твой авторитет, не меняй его на мелочи.

Помимо отдельных статей, возьми на себя разработку какого-либо конкретного вопроса. Нужна созидательная работа. Если мы основываем газету, то не для того, чтобы приятно щекотать либеральные пятки… При случае будем говорить со всей силою и весом… но „свистопляски“ „Нашей Жизни“ ни к чему. Мало плевать на прошлое, надо думать о реальной программе ближайшего наступающего будущего, об образовании „правительственной партии будущего“, которая нужна для поддержания порядка и для осмысленных реформ. Нужна организация или кристаллизация сил».