Князь Никто - [44]

А примитивная магия при солнечном свете может и не произвести нужного эффекта. Я отступал от надвигающегося на меня главаря с ножом, мучительно перебирая варианты действий. Бежать? И вернуться позже, уже более скрытно? Звать на помощь? Или все–таки вызвать что–нибудь незамысловатое — «эффект медузы», «князь тьмы» или «пламенеющие очи»…

Скорее всего, даже примитивная магия этих шакалят отгонит. Но они ведь немедленно растрезвонят, что по Васильевскому острову бродит аристократ, замаскированный под беспризорника и терроризирует маленьких несмышленых детей.

Еще шаг назад. Твою мать, что за… Я чуть не рухнул, наступив пяткой на камень.

Точно.

Камень.

Я быстро поднял его с тротуара и изо всех сил запустил им в оконное стекло первого этажа.

Оно со звоном осыпалось на брусчатку дождем сверкающих осколков. Ну давай, удача! Сейчас если хозяева этой квартиры дома, то…

— Вы что это здесь устроили, говнюки мелкие?! — раздался чуть истеричный и визгливый мужской голос. — А ну пошли прочь отсюда, шантрапа ушастая!

В разбитое окно высунулась голова, украшенная всклокоченной пегой шевелюрой. Сначала мне показалось, что это старик.

— Сдрисни, старикашка! — огрызнулся главарь.

— Еще указывать он мне будет! — голова на несколько секунд скрылась, потом хозяин головы высунулся в окно уже по пояс. Уже не с пустыми руками, а со странного вида ружьем. — Кому тут отстрелить то, что с организмом надежного крепления не имеет?!

Ситуация моментально переменилась. Трое шакалят развернулись, помчались куда–то в сторону набережной и почти моментально скрылись из вида.

— А ты чего не убегаешь вслед за своими друзьями?! — тот, кто сначала показался мне стариком, наставил на меня раструб своего странного ружья.

— Вы — Вилим Брюс? — спросил я, во все глаза разглядывая незнакомца. Чертами лица он был здорово похож на Прошку, только тоньше, изящнее. Прошка выглядел скорее румяным сельским парнем, с простецким лицом, угадать в котором фамильные черты Брюсов можно было, только если с самого начала знаешь, что он родственник. То человек в окне, который лишь на первый взгляд казался стариком, из–за наполовину поседевшей всклокоченной шевелюры, был похож на Якова Брюса почти как две капли воды. И это точно был не отец Прошки, которому сейчас еще должно быть лет семнадцать–восемнадцать. А значит странное ружье в руках держал Вилим. Загадочный дядя, старший брат прошкиного отца, который пропал как раз где–то в это время. Рассказывал Прошка о нем мало, почти ничего. Они были соседями, но Вилим рассорился со всей семьей, отсудил себе просторную квартиру и подвал напротив аптеки и когда проходил мимо кого–либо из родни — отворачивался в сторону, будто от незнакомцев.

— А ты еще кто таков? — он смерил меня взглядом из–под широких кустистых бровей того же пегого цвета, что и его всклокоченная грива.

— Никто, — сказал я. — Ну или точнее, князь Никто.

— Фу–ты ну–ты, ваша светлость… — пробормотал Вилим, но из ружья в меня целиться перестал. Голова его скрылась в окне. Кажется, он хотел захлопнуть окно, но вспомнил, что оно выбито и в сердцах плюнул.

— Я правда князь, — сказал я, развел руки в сторону и перебросил из одной ладони в другую мигающую разными цветами яркую ленту радуги. — Поговорим? У меня к вам дело!

В глазах его вспыхнуло отчаянное любопытство. Вилим Брюс, почему я сразу про него не подумал?! Он же изгой, вроде меня. Человек, не оставивший почти никакого следа в истории и канувший в небытие еще до моего рождения! Вот она, та самая прореха в ткани судьбы, в которую я могу втиснуться, чтобы меня не вышвырнуло волной рока в виде безымянного трупа на помойке в центре Васильевского острова.

— Ну, входи… Вторая парадная и до конца коридора.

Я вприпрыжку понесся к потемневшей от сырости и времени деревянной двери. И даже не подумал унимать радостно подпрыгивающее в груди сердце. Сейчас главное не спугнуть этого странного парня. Если получится, то у меня появится первый настоящий союзник. А без них мне в моей сложной миссии просто никак не обойтись.

Другое дело, что подходит на эту роль далеко не всякий…

Дверь в квартиру Вилима оказалась в торце длинного коридора. Он стоял на пороге, в спину ему светили утренние солнечные лучи, которые делали его шевелюру похожей на нимб, с которыми рисуют в храмах Всеблагого Отца семерых первых адептов. Он посторонился, пропуская меня в прихожую.

Я присвистнул. Да уж, теперь понятно, почему семья Брюсов старалась не вспоминать про этого человека. По рассказам Прошки, семья его ютилась в крохотной квартирке над аптекой. Две клетушки–комнаты и закуток без окон, выполнявший роль кухни, уборной и ванной одновременно. А Вилим же, тем временем, был обладателем роскошных хором с высоченными потолками, покрытыми почти дворцовой лепниной. Шесть комнат выстраивались переходили анфиладой одна в другую и упирались в роскошный зал столовой. В темном углу прихожей притаилась еще одна дверь. Которая, наверное, вела в подвал, такого же размера, как и вся эта огромная квартира.

Правда кроме потолков и лепнины никакой роскоши в квартире больше не было. Мебель была самая простецкая, купленная или заказанная у самого дешевого столяра. Большая часть комнат стояли пустыми, узорчатый паркет частично вспучился и облупился. Обжитым в этом пространстве выглядела только одна комната и частично столовая с печью, покрытой закопченными узорчатыми изразцами и маленьким кухонным столом, который когда–то играл роль кофейного или журнального.