Князь лавин - [61]

– Они выслали пятьсот воинов. Теперь пошлите столько же с нашей стороны.

Увидев вылетающую из леска конницу, куаньлины было заволновались, однако это было регулярное войско, и поворачивать назад они не стали, приняв бой. Ворота Шамдо за ними торопливо закрылись.

Это был не бой: это была бойня. Со стен специально обученные лучники не могли достать ни тех, ни других, Степняки, превосходящие куаньлинов числом и умением держаться в седлах, использовали свою обычную тактику боя на равнинах: широкой беспорядочной цепью проносились сквозь ряды, осыпая противника стрелами, а затем возвращаясь обратно. Куаньлины же, более привычные к ближнему бою, хватались за колчан не сразу, а многие их стелы летели мимо цели. Наконец, опустошив полные колчаны, воины Илуге сомкнули кольцо и начали ближнюю схватку. Солнце еще не подкатилось к полудню, когда все было кончено.

Примчался Баргузен, – окровавленный, счастливый, горящий азартом боя, словно туго натянутая стрела:

– Ну что, угэрчи! Хороша ли битва?

Илуге широко улыбнулся, от души, по-настоящему обнял друга.

– Я знал, что ты меня не подведешь. Стоять и смотреть здесь было невыносимо. Но вы справились! Справились!

– В какой-то момент я думал, они пошлют на нас все свое войско, – Баргузен говорил отрывисто и хрипло, но глаза смеялись.

– Мои лазутчики донесли, что командующий куаньлинским войском слабый и нерешительный человек, – отвечал Илуге, – Я учел это.

– Ну, что же, с первой победой, – пророкотал Ягут, подходя. Могучий горбун сковал оружие по себе, и теперь Илуге видел, как в его руке легко лежит тяжелый молот, заостренный с одного конца: страшное оружие, Илуге вряд ли смог бы размахивать им, как это играючи делал Ягут.

– Да только теперь, когда мы им себя показали, они ни за что не высунут носа из-за стен, – Янира, подошедшая вместе с кузнецом, озабоченно нахмурила брови.

– Завидуешь? – ласково спросил Баргузен. Эти двое так и не оставили своей манеры говорить так, словно они вот-вот вцепятся друг другу в горло.

Илуге вздохнул.

– Еще как высунутся, – примирительно сказал он, – Сколько отрядов отправилось за данью? Шесть. Сколько будет обозов? Тоже шесть. И с каждым новым обозом куаньлины будут все голоднее. Мы же будем для них навроде комара, – звенит где-то над ухом, а не поймаешь.

– Более разумным для них было бы сейчас бросить против нас целое войско, – задумчиво сказал Онхотой. Его острые голубые глаза смотрели куда-то вдаль, словно что-то выискивая на равнине.

– Если бы они знали, сколько нас, – да, – согласился Илуге, – Пока они приняли нас за неорганизованный отряд разбойников. Теперь будут знать, что мы здесь, и отнесутся более серьезно. Но ведь и мы показали только малую часть. Командующий, я надеюсь, решит, что мы – малочисленный передовой отряд. Я приказал Эрулену жечь каждую ночь по три костра на одного воина. Поэтому куаньлины должны думать, что мы собрали невиданное войско, – пятьдесят и больше тысяч воинов. Это почти все, что может сейчас поднять на коня вся Великая степь.

– Да. Раньше поднимали до ста, – ни к кому не обращаясь, невпопад проговорил Онхотой. Он не повернулся к Илуге но тот ощутил острый болезненный укол стыда

– Последние войны были очень тяжелыми. Особенно поход против ургашей, – медленно сказал он.

– Хватит о этом, – вмешался Баргузен, – Нечего отравлять радость победы грустными мыслями!

Илуге улыбнулся:

– Начало было славным, брат. Я надеюсь, мы все тоже вкусим того напитка, что пьянит тебя сейчас почище архи!

Баргузен засмеялся:

– Я жадный! – и на сердце Илуге стало легко-легко.

В этом бою потеряли около двадцати человек убитыми, еще столько же – ранеными. Распорядившись похоронить воинов по обычаю, – отрезать и высушить головы, чтобы захоронить в родных кочевьях, а тела засыпать камнями, Илуге вместе с сияющим Баргузеном, Чонрагом и Тургхом, прибывшими в последних отрядах, отправился осмотреть добычу.

Обоз был большим: десять телег, груженых доверху. Больше всего было еды, и Илуге довольно ухмыльнулся: он ведь побоялся нагрузить лошадей еще и провиантом, и воины после долгих дней на обычном степном рационе, наконец, смогут побаловать себя сладкой свининой с равнин и домашней птицей, – куаньлинские утки и куры удивительно жирны и нежны. Еще была мука для хлеба, овощи, копченая и соленая рыба и мясо, удивительные засахаренные фрукты и прочие вещи, в которые хотелось вцепиться зубами немедленно.

Однако Илуге подавил неподобающий угэрчи порыв и принялся осматривать остальное. Упряжь для лошадей. Какие-то безделушки, хоть и красивые, из хрупкой глины, почти все побились. Отлично выделанные кожи, из которых, – приятно думать, – можно наскоро соорудить обувь: многие воины за время перехода порвали или повредили ее об острые камни. И наконечники для стрел! Это было самым ценным, – Илге даже мечтать не смел, что ему так повезет!

Второй обоз показался через два дня, на рассвете. На этот раз в Шамдо, верно, ожидали его, потому как стены покрылись огоньками. Но и воины Илуге были наготове. В сером сумраке начинающегося утра они понеслись по степи. На этот раз Илуге пошел сам, взяв с собой пятьсот воинов. Теперь уже каждый знал, что следует делать: из ворот Шамдо тоже показался отряд: разъяренные куаньлины разгадали их тактику и понимали, что, если они не остановят наглых воров сейчас, то они будут захватывать обозы один за другим, оставляя ни с чем голодающий город.