Князь Кий. Дорога на Тмутаракань - [22]

В полдень они, наконец, увидели беглеца. Далеко впереди завиднелось чёрное пятнышко, то появляющееся на холме, то исчезающее за ним.

- Это Крек! Мы его догоним! Вперёд!

Всадники понукают утомлённых коней, и те ускоряют бег. Ну же, быстрее! Быстрей! Устали бедные. Уже лоснятся взмокшие бока и спины, из груди вырывается не дыхание, а тяжкий болезненный хрип… Но и коню Крека тоже не легче, и хотя он сильный и выносливый, но всему есть предел!

Радогаст мчался впереди, за ним - Кий, Щек, Хорив, Чёрный Вепрь, чуть отстали дружинники и лишь за ними - Тур. Да, не те уже годы, чтобы угнаться за молодыми.

Крек, видимо, заметил погоню и не останавливался ни на миг. Расстояние между ним и преследователями не уменьшалось, но преимущество было на стороне последних. Русичей много, и кто-нибудь да догонит его. Он это понимал. Спасти его могла теперь только встреча с передовыми разъездами гуннов.

Преследователи растянулись длинной цепочкой. Более сильные кони вырвались вперёд, другие всё больше и больше отставали.

В бешеной скачке никто не заметил, как что-то вокруг изменилось. Сначала подул прохладный ветерок и перестало печь солнце, которое затягивалось распростёртой над степью мглой. Потом на западе появилась туча, она быстро росла и вскоре закрыла полнеба.

Поляне забеспокоились. И Радогаст, и Чёрный Вепрь, и Кий, что далеко вырвались вперёд, с тревогой поглядывали вверх. Неужели разыграется гроза?

Гром ударил внезапно - и покатился эхом над погруженной в сумрак равниной. Сердца людей сжала тревога. Перун рассержен! Бог молнии и грома мчится прямо на них и издалека подаёт свой грозный голос.

Когда сверкнула молния и гром тут же прогрохотал над землёй, Радогаст остановил коня, соскочил с него, стал на колени и протянул к небу руки.

- Перун хочет покарать нас! Мы его прогневали!

- Это наколдовал тот проклятый гунн! Нам нельзя ехать дальше! Перун нашлёт на нас большую беду! - закричал Чёрный Вепрь.

У Кия тоже зашлось сердце, С Перуном не спорят и не шутят! Гнев всесильного божества в любое мгновение может обрушиться на голову провинившегося.

Подскакали отставшие дружинники.

В это время чёрную тучу разодрала гигантская молния, и над головами насмерть перепуганных людей затрещало, ударило, грохнуло так, что задрожала земля. Могучий гром взревел, как десять тысяч туров. Хлынул дождь. Холодные потоки воды и частого града стегали приникшую степь, мяли, путали, рвали седой ковыль, терзаемый порывами ветра.

Воины дружины бросили поводья коней, упали на колени, в мольбе простёрли к небу руки. Их бледные губы истово шептали заклинания и просьбы о прощении.

- О ясноликий и грозный Перун! Помилуй нас!

Радогаст старательно отбивал низкие поклоны.

Дрожал Чёрный Вепрь. Тур тоже бил поклоны, мокрыми прядями седых волос касаясь земли. Щек и Хорив прижались друг к другу и ладонями зажали уши, чтобы не слышать ужасных раскатов грома. Кий почувствовал, как от страха начинает ныть сердце, но самообладания не терял. Увидев, что вот-вот разбегутся испуганные кони, схватил поводья и крепко зажал в руке. Посерел от страха Чёрный Вепрь. В его широко раскрытых глазах мелькали отблески ослепительных молний. Прижимаясь к коню, обнял его руками за шею, просил небо о спасении.

Опять грохнуло, затрещало, застонало над головами. Дружинники распростёрлись ниц на земле в ожидании беспощадного удара карающей десницы разгневанного божества.

Ливень усиливался. Свет совсем померк. Стало темно, как поздним вечером. В выси непрерывно гремело, грохотало и сверкало. Разъярённый Перун то и дело прокатывался по небу в своей огненной колеснице и метал во все стороны смертоносные стрелы. Содрогалась и колебалась под ногами земля и, казалось, что этому буйству и безумию не будет конца.

Кони неистово ржали, вздымались на дыбы и тоже, как и люди, дрожали в ужасе. Всё живое замерло: исчезли птицы, попрятались звери, замолкли всегда весёлые, шумливые сверчки и кузнечики. Только огонь, вода и гром властвовали в небе и на земле.

Кий одною рукой держал поводья нескольких коней, а другой, воздетой к небу, заклинал Перуна унять свой гнев.

Но Перун ярился всё сильней и сильней. Тучи сошлись с землёй, и наступила такая тьма, будто Морок насовсем поглотил Световида. Гром гремел непрерывно, и в свете молний были видны мечущиеся над степью водяные вихри.

Один из дружинников в ужасе вскочил и с диким воплем помчался к высокому степному кургану. Он то исчезал во мраке за сплошной завесой ливня, то вновь появлялся, как призрак, в ослепительно-синих вспышках молний. Достигнув вершины кургана, упал на колени, вытянул руки к небу и застыл.

И тут небо вспыхнуло огнём. Ужасный грохот всколыхнул землю. Извилистая стрела ударила в самую вершину кургана.

Все рухнули в мокрый, прибитый и спутанный дождём ковыль. О великий Перун, ты нашёл свою жертву!

Так и лежали они долго. Гроза лютовала ещё некоторое время, но силы её постепенно иссякали. Насытившись требой, человеческой жизнью, Перун отпустил вожжи своих буйногривых коней, изо всех сил громыхнул раз-другой и помчался над степью дальше - на восток.

Всё реже и реже били в землю молнии. Всё глуше становились раскаты грома. На западе начал светлеть край неба. Тучи стали расплываться - и, наконец, блеснуло солнце.