Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин - [35]
Религиозно-этически вытекающие из Суда Божия над почившим грешником вечные муки находят свое окончательное онтологическое определение в философском обосновании Е. Н. Трубецким этого Суда Божия в связи с проходящим красной нитью сквозь его религиозно-философское мировоззрение учением о Безусловном всеедином сознании. «Суд Божий над миром, – отмечает Е. Н. Трубецкой, – есть суд вечного сознания: в качестве такового он от века произнесен в божественном предвидении и предшествует мировой истории. Но в мире он открывается в конце времен… Бог вечно видит все временные ряды законченными и завершенными… В этом всеведении, от которого не скрываются ни желания наши, ни чувства, ни действия, ни результаты, к которым они приводят, и заключается предвечный страшный суд Божий над миром: страшный суд во времени наступает в тот момент, когда это предвечное всевидение становится явным в мире. Тогда для одних наступает «воскресение живота», для других – «воскрешение суда»[165].
В проникнутых глубоким религиозным смыслом определениях Писания «воскрешение живота» и «воскрешение суда», содержащихся в приводимом Е. Н. Трубецким тексте из Евангелия от Иоанна (Ин. 5:29) усматривается философом выражение как этической, так и онтологической сущности адских мук, позволяющее ему перейти к рассмотрению основного вопроса своей понерологии об онтологической природе ада. «…Если Христос был центром его (человека. – прот. Г.М.) жизни, – пишет Е. Н. Трубецкой, – то и конец прожитого им временного ряда ведет ко Христу; тогда логическое завершение этого ряда есть окончательное, вечное сочетание со Христом, воскрешение живота. Или весь ряд во времени, вся земная жизнь утверждалась вне Христа, против Него; …тогда концом может быть только окончательное отсечение от Христа «ветви, не приносящей плода». В этом и заключается «воскрешение суда»: осужденный воскреснет не для того, чтобы вечно жить во Христе, а только для того, чтобы ожить на единый миг окончательного и бесповоротного отделения от жизни, от самого ее источника»[166].
С этим, на первый взгляд кажущимся парадоксальным понятием «мига», отличным как от временной действительности земного бытия, так и от сверхвременной реальности Божественной жизни, Е. Н. Трубецкой связывает возможность определить онтологическую природу ада, не размывая его религиозно-метафизическую специфику в скороспелых умозрительных аналогиях, основанных на данных посюстороннего человеческого опыта. Реальность ада, исходящая из субстанциональной безосновности зла, не может быть, по мнению Е. Н. Трубецкого, сформулирована в понятиях, несущих на себе печать Божественного творения, а именно таковыми, по существу, являются понятия, которыми призван оперировать человек в качестве сотворенного существа. В связи с этим неизбежно предполагающийся апофатизм религиозно-философских характеристик ада оказывается для мыслителя обусловленным не онтологической неадекватностью ада земному бытию, а онтологической условностью существования ада по отношению к тварному бытию как таковому. «Ад существует… именно как акт окончательного отделения от жизни, коему праведным судом Божиим суждено навеки его необходимое последствие логическое и жизненное – смерть. Ад не есть какое-либо субстанциональное бытие, через само себя существующее. Он существует лишь через Божий Суд и в этом суде; сам же в себе он пуст и призрачен. В нем есть беспредельное страдание. Но не забудем, что это – страдание не того, что живет вечно, а того, что некогда жило, страдание, не совершающееся во времени и не пребывающее в сверхвременной действительности…, а страдание, уже совершившееся в тот последний роковой миг, когда данное существо своим преступлением и праведным Божиим судом» навсегда извержено во «тьму внешнюю»[167].
Последовательно обоснованная в рамках понерологии Е. Н. Трубецкого онтологическая реальность тварной свободы и онтологическая безосновность зла находят свое окончательное – как с религиозной, так и с философской точек зрения – разрешение в учении о призрачности ада. Данное учение, не оставляющее за греховными проявлениями тварной свободы религиозно всегда искусительных этических оправданий, лишает зло онтологически бесспорных оснований быть увековеченным в Божьем творении, даже в качестве восстанавливающих Божественную справедливость вечных адских мук грешников. При этом реальность зла и призванного стать его «метафизическим вместилищем» ада признается Е. Н. Трубецким лишь постольку, поскольку совершившаяся в предвечном замысле Божественного Творца земная история еще не завершилась в этом мире «Вторым и Страшным Пришествием» Спасителя, в котором «
