Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин - [34]
Ясное осознание сверхвременности божественного предвидения устраняет еще одно глубоко ошибочное, но достаточно распространенное в рационалистическом богословии представление о наличии причинной зависимости в отношениях между Творцом и творением, не оставляющее места для человеческой свободы и возлагающее на Божественный Промысл ответственность за результаты человеческого произвола. «Не будучи действием во времени, – подчеркивает Е. Н. Трубецкой, – всеединое сознание по тому самому не есть и причина во времени; но оно не есть и сверхвременная причина моих поступков, ибо не в нем, а во мне – начало моих действий. Оно вообще стоит вне всяких причинных рядов: поэтому никакой коллизии между ним и нашей человеческой свободой нет и быть не может»[160].
Последовательно исключая из понимания Божественного Промысла черты психологического и гносеологического антропоморфизма, Е. Н. Трубецкой в то же время избегает соблазна истолковывать действие Божественного Промысла в духе религиозно безличного пантеистического детерминизма. В своей понерологии философ подчеркнуто переносит основную экзистенциальную ответственность за зло в творении на тварную человеческую свободу. При этом зло, проявляющееся в мире именно через эту тварную человеческую свободу, с самого начала определяется Е. Н. Трубецким как начало сверхчеловеческое, не сводимое и не выводимое из человеческой свободы как таковой. Зло в тварном мире, по мнению философа, обладает совершенно особым – по сравнению с человеческим – онтологическим статусом, ибо, «создавая свободную тварь, Бог тем самым допустил не только возможность зла, но и самую его действительность»[161]. Вопрос о действительности зла в творении, представляющийся Е. Н. Трубецкому основным вопросом христианской понерологии, формулируется в его творчестве в наиболее острой и, по отношению к христианской традиции, особенно трудно разрешимой форме вопроса о вечном существовании ада, в котором направленный против Бога произвол тварной свободы как будто достигает своего предельного онтологического утверждения.
Онтологическое обоснование реальности ада в понерологии Е. Н. Трубецкого
«Если Бог есть Любовь, – пишет Е. Н. Трубецкой, – то ад кажется недопустимым, невозможным; если есть свобода самоопределения твари, то допущение возможности ада представляется, наоборот, логически необходимым… Ад выдвигается и сам себя заявляет как инстанция против христианства в его целом; в этом заключается ужасающая сила его искушения, ибо всей своей сущностью ад утверждает, что Бога нет»[162]. В непосредственной зависимости от столь высокой религиозно-мировоззренческой значимости вопроса о существовании ада находится стремление Е. Н. Трубецкого разрешить этот вопрос в связи с важнейшими принципами собственного онтологического учения, представляющего собой не только мировоззренческое средоточие его религиозной философии, но и призванного философски обосновать онтологическую природу всех возможных проявлений тварности, в том числе и ада.
Строгая христианская последовательность Е. Н. Трубецкого, глубоко созвучная основополагающему убеждению церковной традиции о невозможности какой бы то ни было жизни вне Бога, приводит мыслителя к выводу об онтологической безосновности ада. «Зло само в себе не субстанционально, – формулирует естественный религиозный вывод своей онтологии Е. Н. Трубецкой, – поэтому сфера вечной жизни, где все субстанционально, божественно непреходяще, ему недоступна… Жить в собственном смысле слова зло может лишь… за счет какого-нибудь другого существа, так или иначе причастного к вечной субстанциональной жизни Божества, но еще не утвердившегося в ней окончательно. Вся сила зла – во времени и только во времени…»[163].
Пронизанность зла и всех его проявлений в земной жизни человека стихией временности, по мнению Е. Н. Трубецкого, способствует тому, что человеческое сознание стремится воспринять даже внеземные, потусторонние проявления зла в категориях временного бытия. При этом подчеркнуто противопоставленная в церковной традиции временным проявлениям зла вечность адских мук и самого бытия ада истолковывается психологизированным религиозным сознанием как бесконечная временность, состоящая из следующих друг за другом временных моментов. Констатируя принципиальную ошибочность подобного, проявлявшего себя даже в понерологии крупных богословов понимания вечности ада, Е. Н. Трубецкой подчеркивает, что важнейшим условием определения онтологического статуса ада является четкое философское разграничение категорий «времени» и «вечности» по отношению к действительности ада и конкретная религиозно-этическая оценка этих категорий в связи с христианским учением о вечности адских мук. «…Мы мыслим адские муки по образу и подобию нашего временного процесса, как что-то без конца длящееся во времени, – пишет Е. Н. Трубецкой. – На самом деле они таковыми быть не могут. Полная, окончательная утрата жизни есть переход во времени от жизни к смерти и в качестве перехода может быть только актом мгновенным. Вечная мука… не может быть ни длящимся
