Князь Диодор - [44]

— Но сначала, — продолжал князь, — следует узнать, как же он захапал столько и почему ему это было позволено до такой степени, что только сейчас, через многие месяцы после того, как он свое воровство осуществил, это стало известно. Да, вот еще что, четвертое в моем плане — почему обратились к нам, в Миркву?

— Как почему? — удивился Густибус. — Дикой магии испугались. С ней, если хочешь знать, шутки плохи. Если есть такой, кто может в кого угодно обращаться, тогда и власти уверенной в державе, почитай, нет.

— При том положении, — раздельно высказался князь, — в котором они оказались, бояться — слишком большая роскошь, нужно действовать. — Он помедлил. — Значит, какое-то расследование проводилось. Но вот почему оно окончилось такой неудачей, что воззвали к имперскому Тайному Приказу?..

И вот тогда Густибус выдал совершенно замечательное соображение, кстати, когда-то мысли Диодора шли, примерно, в таком же направлении:

— А может, они и не хотят, чтобы мы во всем разобрались? Может, они как раз хотят, чтобы мы на этом расследовании провалились? А тогда и с Парса в имперскую казну подати уменьшат, и нас можно будет… как ты, князь, говоришь, обвинить в разглашении государственной тайны, в общем, всех собак понавешать.

Помимо воли, Диодор улыбнулся. А батюшка строго спросил:

— Что навело тебя на такую-то чушь?

— Да то, что мы для выполнения этой миссии не пригодны! Ну, посмотрите, кто же мы такие? Князь — солдат, служака с отдаленной окраины, он и запада не знает, и по-феризски не слитно говорит. Ты, батюшка, слов нет, в богословии, может, и дока, но для понимания света, понимания всего, что нас теперь окружает, практически непригоден. Дикую магию, возможно, почувствуешь, но сумеешь ли с ней справиться?

Батюшка в который раз вздохнул.

— Для того молитвы есть, чтобы научиться понимать. И рассудок, вкупе со здравым смыслом. А чтобы с магом этим воровским справиться — тебе придется постараться. На то тебя и взяли.

Вот чего князь не хотел теперь допустить, чтобы между этими двумя опять пикировка началась, теперь нужно было, чтобы они стали единой, сплоченной командой. Вот только, подумал князь, какая-то у него слишком умная команда получилась, и спорить горазды, и образование им не в помощь оказывается, а в нежеланные сомнения… Или именно из-за образования они и горазды на споры?

— В том, — сказал он, чуть подняв голос, — что мы были для этого дела назначены, свое разумение есть. Нас для такого задания заподозрить трудно, и в то же время, мы можем с ним справиться… Если поймем, как само воровство устроилось.

— Не знаю, — пожал плечами Густибус, — все же следили за нами… Не просто так.

— Об том, как понять воровство, тебе, князь, подумать следует, — сказал Дерпен, нахмурившись. И как-то по интонации его голоса стало ясно, что вспомнил он, что в одном чине с князем.

— Следует, — согласился князь. — Мне обо всем теперь думать следует.

Потому, хотел он добавить, что дело это разрешить необходимо. Все равно необходимо, что бы о нем батюшка, Дерпен и Федр, и остальные, что в Миркве остались, не полагали.

Но не успел добавить-то, потому что дверь скрипнула, и в образовавшуюся щель просунулся Стырь. Он был взъерошен, и глаза у него были круглыми, как пресловутые ливры.

— Господин мой князь, тут… — договорить он не успел.

Дверь распахнулась уже широко и почти без скрипа, Стырь отлетел в сторону, будто унесенный ураганом, и в комнату вошел Атеном, а за ним… По властному, резкому и тяжелому лицу этого человека, еще прежде, чем по его одежде, богатой и чрезмерно украшенной какими-то самоцветами, стало видно, насколько он облечен властью. Привычной и несомненной.

К тому, чтобы начинать все сейчас, даже не договорив со своими подручными, князь Диодор, как ни удивительно, оказался готов. Он поднялся и поклонился вошедшим на свой манер, по-руквацки. Пусть они, парсы эти, тоже привыкают, что скакать козликом, приседать и прищелкивать подошвами, размахивать руками и строить дурацкие мины он не будет. А будет он теперь в их дела вникать и во всем разбираться строго, даже пристрастно, и тоже — на свой, на имперский манер. Раз уж сами не разобрались.

12

Куртье Атеном нелепым шажком вбок уступил проход в дверях и необычным для него высоким голосом почти закричал:

— Оприс Тамберсил, главный распорядитель канцелярии, верховный маг двора его величества короля Фалемота.

— Ого, — забурчал едва слышно Дерпен, — у них еще маги придворные остались со старых времен.

Князь Диодор вышел вперед, потому что важная персона, именуемая Оприсом Тамберсилом, ждал именно этого, так и не войдя в комнату по-настоящему. Пока он стоял, его пытливые, умные и чуть желтоватые глаза окинули всю комнату, всех сидящих тут четырех людей и впились с непонятным значением в Диодора. А потом он сделал движение головой, которое при большом желании можно было принять за приветствие.

Хорошо, что он не начал танцевать при поклоне, подумал князь, сразу видно не вполне светского человек, а добывшего себе все титулы и должности трудом, умом и успехами в службе. Это князю тоже понравилось.

Оприс еще раз двинул головой, здороваясь уже со всеми тут находившимися. Князь довольно бегло представил свою команду, каждый по-своему поднимался и приветствовал распорядителя королевской канцелярии и мага. Батюшка Иона — по-пастырски, Дерпен — по-восточному, почти как перед вызовом на бой, а маг Густибус довольно сложным поклоном, обозначая свою роль в этой компании.