Князь Барбашев-2 - [79]

* * *

Вот только если Андрей, отстояв утреннюю службу, отправился затем домой, то члены Боярской думы прямо из храма потащились в расписанную фресками Грановитую палату. Им предстояло решить, наконец, что же делать дальше.

Государь, как и положено, явился последним. Степенно прошествовал вдоль склонившихся в полупоклоне бояр и окольничьих, сам склонил голову перед митрополитом, получая от него благословление и лишь затем, поприветствовав всех, опустился на мягкую подушку, подложенную на сиденье резного, с высокой спинкой трона. С шумом и кряхтением, знатнейшие люди страны стали рассаживаться по своим местам. Очередное заседание началось.

Впрочем, передышка, данная государем, не прошла бесследно. Всю неделю бояре сновали по гостям, спорили, искали компромиссы и в результате решение, удовлетворившее практически всех, было уже найдено и князю Ростовскому, избранному главе Боярской думы оставалось лишь его озвучить.

— Ну-с, бояре, о чём приговор ваш будет? — обратился к Думе Василий.

С места степенно поднялся князь Александр.

— Дума советует тебе, государь, оказать помощь магистру, послав в зажитьё рать лёгкую, а по лету готовить большой поход на южную украйну. Там древняя столица — Киев. Да стоит к родственникам Глинских, что под рукой литвина остались, гонцов послать, дабы отдали родовую отчину под твою, государь руку.

А коли сложится поход удачно, дойти и до Глинска и до Полтавы.

Боярину Давыдову наказать, чтобы мира с Литвой искал, но на государевых условиях. Коли согласятся, выдать опасную грамоту, а коли нет — продолжать великий поход, покуда не согласятся.

При последних словах вновь позванный в думу Головин страдальчески поморщился, а заметивший это митрополит сочувственно усмехнулся.

— А что с предложением Кристиана?

— Советуем тебе, государь, оказать ему помощь да послать в те места новгородских дворян да охочих людишек. Они и шведа за вымя подёргают, и порядок в твоих вотчинах наведут. Тем более кого во главе той рати поставить думцы уже определились.

Быстрый взгляд в сторону Шуйских краше всяких слов указал великому князю, кого скорее всего имели ввиду думцы.

— Что ж, стало быть, так и приговорим: быть большому походу на стольный Киев-град. Полки изготовить ко дню благовещения, дабы разом и на Берег выступить, и на литвина. Роспись по полкам к тому же сроку составить. Князь Ростовский, как наместник новгородский, займётся делами каянскими, а потому новгородцев да псковичей далее Полоцка и Витебска не снаряжать. Ну а коли брат мой, Жигмонт пришлёт послов, то вот тебе, Григорий, мой наказ: от отчин и дедин моих не отрекаться, и взад городки не сулить, ибо, что с боя взято, то свято. Согласится король — быть переговорам. Ну а на нет и суда нет. И коль с делами воинскими покончено, начнём, пожалуй, думать над тем, как с землицею монастырской поступать будем…

И зал вновь потонул в криках, ибо земельный вопрос был для думцев как бы ни более животрепещущим, чем идущая война.

А пока они прели в жарких дебатах, решения уже принятые ими, начали потихоньку предваряться в жизнь. Так, всего лишь на неделю позже, чем в иной истории, в поддержку Ордена из Полоцка выступила сравнительно небольшая рать воеводы Василия Годунова. Не имея сил для взятия городов, она привычно пожгла посады, включая и посад стольного Вильно и, рассыпавшись на отряды, следующие два месяца буквально затерроризировала довольно обширную территорию литовско-русского княжества, прежде чем вернуться на Русь, обременённой различным полоном.

Затем, к 25 марта на окском рубеже стали собираться полки поместной конницы и отряды пищальников. А поскольку новгородско-псковские отряды было решено к походу не привлекать, то пищальников ныне собирали со всех городов, где они уже успели объявиться. Даже далёкий Ярославль прислал своих стрелков.

Эти сборы, едва о них стало известно, сильно напрягли литовский сейм. Да, как и в прошлый раз, ещё 24 марта в Москву приехал человек Радзивилла, который передал согласие литовской стороны на продолжение мирных переговоров, а также просьбу о присылке «опасных грамот» для послов и о прекращении пограничной войны. И вот с одной стороны у них на руках оказались бумаги, подтверждающие желание русского государя начать переговоры, а с другой, никто распускать собранные рати вовсе не собирался, а шпионы не даром ели свой хлеб и о том, что «московит возжелал Киева», в Вильно прознали довольно скоро. И принялись лихорадочно искать выход, прекрасно понимая, что устоять Киеву, чьи укрепления были куда хуже, чем у Полоцка и Витебска, нет никакой возможности, только если сам господь не вступится за него.

Король же был далеко и с началом переговоров вовсе не спешил: он считал, что ему необходимо было предварительно достичь решающих успехов в войне с Орденом, дабы чувствовать себя более уверенным.

Зато в Москве орденского посла поспешили отправить обратно, сообщив ему о готовности выполнить своё условие о финансировании орденской армии в 10 тысяч пеших и 2 тысячи конных воинов, когда гроссмейстер отнимет у короля все прусские города, потерянные до этого, и пойдёт к Кракову. В общем, это была плохо завуалированная издёвка, означающая, что Москва вовсе не собирается вкладываться в чужую для неё войну. Но к «почину того дела» с дьяком Иваном Харламовым Ордену всё же была отправлена часть «казны» для найма целой тысячи воинов. Как говорится, победить не победит, но войну затянет. А дальше как в песне: