Князь Барбашев-2 - [62]

— Ну и добре, — успокоился Андрей.

Так уж получилось, что про наличие порохового зелья он ныне знал куда больше многих. И знания эти его не радовали. Да, делали то его во многих местах, вот только скопить нужное количество на более менее большой поход было делом небыстрым. Столкнувшись с этим напрямую, он теперь прекрасно понимал, почему Ивану Грозному понадобилось аж три года, чтобы восстановить утраченный в московском пожаре запас только на один казанский поход. А тут три смоленских осады, Полоцк с Витебском, и Орша с Могилёвым изрядно опустошили то, что скопили государевы погреба за мирный период и последние годы. Ныне пороха у великокняжеского наряда едва на одну осаду и осталось. Можно было, конечно, изъять зельё из порубежных крепостей, но как потом им обороняться? Вот и скупала казна у купцов своих и чужих серу да селитру с квасцами большими партиями.

Вот только кто из воевод думал о подобном? Большинство из них по-прежнему свято верили, что война сама себя прокормит. На чём часто и прогорали.

— Я вот что подумал, — продолжил он, дождавшись, когда Иван выпьет и вкусно захрустит грибочками. — Может тебе подбросить ещё несколько стволов?

— Так у меня один пушкарь на всю крепость, — легко отмахнулся Иван. — Да знаю, знаю, не бурчи. Помню о твоём предложении. Только так никто не делает. Да и кто мне денег даст людишкам тем платить?

Рука Андрея, подцепившая на вилку грибочек с парой луковых колечек, дрогнула. Мысль, молнией стрельнувшая в голове, мгновенно обросла дополнениями и осела готовым планом.

Да, не смотря на его рацпредложение, пушкари по-прежнему были штучной профессией. В основном мастер-литейщик сам отливал и сам стрелял из своих орудий, да с недавнего времени стали появляться мастера-пушкари, что пушки уже не лили, а только стреляли из них, но ввиду большого количественного роста артиллерийского парка и это уже не могло удовлетворять насущих потребностей. Однако созданием полноценных расчётов так никто и не затруднился. По-прежнему приданная артиллерии посоха лишь устанавливала пушки да подносила боеприпас, а всё остальное: отмерить и насыпать порох, уплотнить заряд, заложить ядро и навести каждое орудие на цель, а потом и поднести пальник к затравке — всё это делал сам мастер-пушкарь. Причём один на несколько орудий сразу. Ну и о какой скорострельности тут можно было говорить?

А ведь даже при таком подходе канониров хронически не хватало.

Потому, как уже говорилось, в данной сфере Андрей пошёл по иному пути. У него набранных на службу людей учили по иному: один человек — одна, максимум две операции. И на выходе получался более-менее готовый расчёт. Вот только денег на подобное требовалось куда как много. К примеру, на корабле для поддержания максимального темпа стрельбы требовалось усилия восьми человек на один единорог, а для простой стрельбы и обслуживания пушки минимально хватало четырех — пяти. Потому на десять орудий за глаза хватало пять полноценных, по восемь человек, расчётов. А вот сухопутному варианту, даже облегчённому, требовалось уже десять человек. А в реальности русской армии времён Наполеона расчёт четвертьпудового единорога составлял и вовсе двенадцать. Правда лишь четыре из них именовались канонирами и обязаны были знать все правила заряжания и стрельбы, а остальные исполняли роль подручных при орудии. Впрочем, к сухопутной артиллерии Андрей пока даже не приступал. Ему бы корабли полностью экипажами оснастить для начала. Но благодаря Охриму и реорганизации, предпринятой Сильвестром, у него в кои-то веки появился какой-никакой, а резерв артиллеристов. Да и пушек, ему вовсе не нужных (те же шланги и фальконеты) у него тоже появился запас. Часть встала на батарею Тютерса, а остальные планировали в переплавку (потому как иметь кучу разных калибров дело для снабжения накладное). Жаль лишь, что олово в бронзе имеет свойство испаряться при переплавке и выдержать нужные значения повторно будет делом весьма нелёгким. Так почему бы, в таком случае, не помочь брату, раз появилась такая возможность? И ему спокойнее и расчёты потренируются. Всё одно им жалование платить, а так хоть послужат на благое дело. Вот чуялось Андрею, что не сдадутся литвины просто так и попробуют отнять своё. И где нанесут свой удар, одному богу известно.

Иван, быстро уловив главную суть, от подобной помощи не отказался и пообещал заскочить в гости, дабы обговорить все детали. А потом вечер перешёл во вторую стадию, идею которой уже несколько лет продвигал Андрей. Из женской половины появились жёны, а из дворовой поднялись музыканты андреева оркестра, дабы усладить слух гостей лёгкой музыкой и пением.

Андрей долго думал над тем, как провести такую вот «культурную революцию» хотя бы в своей семье. Ведь «теремное сиденье» уже существовало в среде московской аристократии, и знатные женщины редко садились за стол с мужчинами даже просто пообедать, а уж пировали всегда отдельно, на своей «половине». И что самое обидное, запрет пировать вместе с «мужеским полом» касался лишь знатного сословия. В среде обычных горожан женщины часто участвовали в шумных застольях, в чём Андрей и сам успел убедиться, пока погуливал у вдовицы Авдотьи. Да и то сказать: терем — удел знатных да богатых. Обычные горожанки жили не в них, и дни проводили не взаперти, а на «торжищах», в хлопотах по хозяйству, в мастерских, да на огородах. И как во все времена любили развлечения: пляски, песни, пиры, игру скоморохов и бродячих музыкантов. Женщины-простолюдинки наравне с мужчинами участвовали в развлечениях, лихо отплясывая на праздниках, хотя это и осуждалось церковью, а некоторые танцы даже считались неприличными.