А теперь поставьте себя на место крымского хана и оцените обстановку! Вместо двух полутрупов явно нарисовывается один победитель, да ещё и полный сил. И как только он освоит ресурсы побеждённого, время жизни ханства сократится до предела. Ведь ни ногаи, ни Астрахань, ни Казань всё ещё не легли под гиреевскую руку. Тут хочешь, не хочешь, а подумаешь о большом походе, пока второй титан ещё не сдох и по-прежнему готов вцепиться в горло победителю.
Вот эту нехитрую мысль и пытался в последнее время донести Андрей до всех своих знакомых, однако, верно оценивая опасность с юга, собеседники всё же не считали возможным нарисованный сценарий, справедливо утверждая, что за Пояс святой Богородицы татары не прорывались уже очень давно. За окским рубежом выросло целое поколение не видевшее чужих татар иначе как послов и торговцев.
И ведь не докажешь никому. Тогда, в той истории, русские шпионы и доброхоты вовремя донесли о начале большого похода, но Москва всё одно была сожжена. А обращаться к митрополиту с новыми «видениями» он как-то опасался. Вдруг хану вздумается позже пойти или, что хуже, раньше. Один раз прокатило и хватит, а то мало ли какие мысли в дурные головы взбредут. Нафиг, нафиг такое счастье.
* * *
В доме у Михаила было жарко. Настолько, что даже пришлось отворить свинцовую раму, дабы в комнату хлынул холодный воздух. Дневные посиделки вели по обычаю: мужчины отдельно, жёны на женской половине отдельно. Тем более им было о чём поболтать. Перешагнувший сорокалетий рубеж Михаил недавно женился на восемнадцатилетней Анне, младшей дочери покойного князя Гаврилы Белосельского. И ныне молодое семейство ожидало прибавление. Трудно сказать станет это ещё одним отличием этой ветви истории или нет, но в прошлый раз линия Михаила пресеклась на нём же. Впрочем, в тот раз и Михаил давно уже не попадал в разрядные списки, а ныне он с удвоенной энергией тянул служивую лямку. Это ведь его корпус держал Могилёв в осаде, пока основные полки брали Оршу. Государь действиями князя остался доволен, а по итогам похода жаловал стольником, с окладом в 100 четей земли и 70 рублей жалованья в год. За такой успех не грех было и выпить. И пили лёгкое французское вино, доставшееся Андрею в качестве трофея.
Кстати, о своих морских приключениях ему пришлось досконально отчитываться перед родственниками. Уж очень им было интересно: каково это по морской пучине хаживать. Ну Андрей и оторвался в духе Стивенсона и Сабатини. И умолк лишь заметив ярко горящие глаза племянника.
Почти достигший возраста новика, Андрюшка был впервые посажен за мужской стол, поскольку ровесников ему не нашлось. Дочери Владимира жили своими семьями, а у остальных ещё пешком под стол ходили, фигурально выражаясь. Вот и слушал парнишка развесёлые рассказы из серии «морские байки», млея душой. А ведь ему через год на службу верстаться. Хотя, если дело выгорит, то почему бы и не взять племяша с собой. Мозги у парня работали как надо, а взгляды на жизнь ещё не устоялись. Глядишь, ещё станет адмиралом! Фёдька-то, под нажимом братьев, уже согласился, что сынок вотчинным затворником не станет, так что с этой стороны проблем не возникнет. Зато, какая ниша для рода вырисовывается. Есть над чем голову поломать. Но позже, потому как Иван про своё воеводство хвалиться стал.
А ему было что рассказать. Это на юге да востоке литвины оборонялись, а вот под Друей поначалу пытались активничать. По весне, едва подсохли дороги, небольшой отряд жолнеров с пушками попробовали друйские стены на крепость. Взять не взяли, но поволноваться заставили, пока из-под Полоцка не подошли загонные отряды, после чего литвины предпочли ретироваться.
— А сколько у тебя пушек на стенах? — поинтересовался Андрей у брата.
— Пять, два змея и три гаковницы. А что? — удивился Иван.
— Да вот думаю, что просто так литвины нам того не спустят. Сам ведь говорил, что доброхоты донесли, будто литвин всю осадную артиллерию в Вильно стащил.
— Ну, вряд ли всю, — махнул рукой Иван, — но значительную часть точно. Им ведь потеря Полоцка во где, — он чиркнул ладонью себя по горлу. — Почитай в эту войну они только и делают, что города теряют. Да какие! А что, ты придумал чего?
— Да терзают меня смутные сомнения, — Андрей хмыкнул, поняв, что непроизвольно повторил интонации незабвенного Яковлева из Ивана Васильевича, что менял профессию. — В общем, литвину ныне либо мириться, либо всё поставить на кон. И я бы на его месте рискнул.
— Ну да ты не на его месте, — отмахнулся молчавший до того Михаил. — А Сигизмунд гонца прислал с просьбой выдать опасную грамоту для послов.
— Ну, это ты у нас в Кремле днюешь и ночуешь, — рассмеялся Андрей, — а мы так, по бедности умишком раскидываем. Вот только, помниться, года два назад уже было такое. А потом кто-то под Опочкой бился.
— Не боись, помнят об том. Потому и наказ всем порубежным воеводам готовят, дабы бдили и к отражению осады готовы были.
— Ну, так и я про тоже, — Андрей вновь обернулся к Ивану. — С пушками понятно, а каково с порохом?
— Вот же ты пристал, как банный лист, выпить не даёшь, — нахмурился тот. — С порохом проблем нет, почитай сорок бочек скопили.
