Князь Александр Невский - [90]

– Я знаю! – дрожащим от волнения голосом ответил Андрей. – Знаю, что Батый послал воеводу Неврюя усмирять нас. А навёл татар наш дядюшка Святослав!

– Бог же ему судья! – воскликнул Александр. – Ему и тебе. Я уезжаю в Орду – нужно уговорить хана, чтоб отвёл Неврюевы войска. Иначе, ты ведь знаешь, пока землю голой не оставят, они не успокоятся. И в чём виноваты крестьяне, что на этой земле живут? Не они – вы бунт подняли. Только вы промеж собой подерётесь и успокоитесь, а простому люду без крова оставаться, голодать, погибать под татарскими стрелами… Что ж творится-то, брат? Ты же – князь. Князь! Тебя Бог поставил над людьми, чтоб ты оберегал их, защищал, кормил в голодные годы, как вот тот, прошлый. Неужто не больно тебе?

Андрей так и стоял, опустив голову. Трудно сказать, чего было больше в его лице: смущения, стыда, раздражения оттого, что приходится выслушивать эти упрёки брата…

– Так ты к Батыю едешь? – наконец спросил он.

– Ты хоть бы знал, что в Орде делается! – отмахнулся Александр. – Батый болен. Говорят, у него отнялись ноги. Сейчас всем управляет его сын Сартак[39]. Он и Неврюя на Русь послал. Плохо! С Батыем я давно ладить научился, а тут надо с Сартаком как-то попробовать… Хорошо, это всё после. А теперь я поеду. Да! Сколько у тебя сейчас дружины-то?

– Тридцать пять тысяч.

– У Неврюя, полагаю, тысяч сто. Ну, держись, брат. А я поспешу.

Александр не задержался во Владимире Суздальском и на день. Передохнул несколько часов, поменял коней, собрал немного припасов для дороги и поскакал со своей малой дружиной в сторону Орды. Добрались они достаточно быстро. Пути было тысяча четыреста с лишним вёрст[40], но весенняя распутица почти не испортила дороги, да и лошадей удалось дважды поменять в пути. На третий день князь и его спутники добрались до Батыевой столицы. Город в центре был каменный, кое-где даже попадались двухэтажные дома, принадлежавшие мулюкам и служившим хану богатым китайцам и персам. Правда, князь знал, что сам Батый живёт по старой памяти в шатре – роскошном, убранном с хвастливой пышностью, но всё же в шатре, а не в доме. Бросить свою походную привычку старый вояка так и не сумел. Даже теперь, когда, как доносили Александру, слёг с отнявшимися ногами.

Что до хана Сартака, то у того был как раз дом, даже дворец. Правда, он показался князю не слишком большим и совсем не пышным, как хоромы Каракорума, однако молодому хану явно хотелось привыкнуть к роскоши, к которой не хотел привыкать его отец.

Александр предполагал, что наследник Батыя, следуя привычке татарских властителей, заставит приехавшего к нему на поклон князя долгое время ждать приёма, и со страхом представлял себе, что за это время татары успеют разорить Владимир, пожечь всю округу, не дай Бог, могут добраться и до Новгорода…

Однако он ошибся. В небольшом зале, расположенном сразу за входом во дворец Сартака, Александр прождал не более часа. За порогом раздался топот копыт, конское ржание, и затем в зал размашистой походкой вошёл молодой татарин лет двадцати пяти, облачённый в кольчугу. Кольчуга эта была явно персидской работы – тонкие, будто кованные из серебра кольца мерцали и переливались, и само их плетение даже на небольшом расстоянии выглядело не металлом, а роскошной дорогой тканью.

«Красиво, – успел подумать князь. – А в бою-то не слишком надёжно. Стрела такую кольчугу с двадцати шагов пробьёт, а уж перед мечом-то она и вовсе что твоя кожа…»

Но думать было некогда. Он шагнул навстречу вошедшему (что это сам молодой хан, догадаться было нетрудно – татары у входа согнулись перед ним, чуть не достав носами землю):

– Здравствуй, хан Сартак! Я – князь Александр. Спасибо, что согласился меня принять.

Татарин остановился и, положив руку на эфес своей сабли, несколько мгновений рассматривал князя.

– Слыхал я про тебя, Искендер, – наконец сказал Сартак. – Не преувеличили те, кто тобой восторгался, – вид у тебя и впрямь грозный и могучий. И по-нашему ты говоришь почти как мы… Знаю, зачем ты приехал. Твои подданные проявили неповиновение ханской воле, и я наказал их. Войско хана Неврюя разорит непокорные уделы дотла.

Клонился Сартаку, ещё не начав говорить, теперь же, услышав слова Сартака, вновь склонился в поклоне, но тут же и выпрямился:

– Я знаю обо всём, что случилось, хан. И тоже негодую из-за глупого поступка некоторых русских князей. Если бы я узнал о случившемся раньше, то сам наказал бы их и навёл порядок. Думаю, ты знаешь, что я всегда исправно плачу дань.

Говоря, он между тем рассматривал Сартака. Тот был высок ростом, но доставал князю лишь до плеча. Его лицо, смуглое, с тёмными раскосыми глазами, при всех характерных отличиях татарского облика, было достаточно тонким – черты не казались грубыми.

– Да, до сих пор ты был прилежным данником, Искендер, – сказал Сартак. – Значит, если тебя в этот раз не послушались твои же подданные, ты должен покарать смертью ослушников.

– На моей земле я сам решаю, кого и как наказывать, – спокойно возразил Александр. – И поверь, сделаю всё, как должно. Но я приехал просить тебя ныне, чтобы ты отозвал из наших уделов рать хана Неврюя. Трудно платить дань исправно, когда сгорает урожай и погибает скот. Не говоря уже о том, что под саблями твоих воинов гибнут не ослушники, не отдавшие вовремя дани, а крестьяне, ни в чём не повинные и никакого бунта не чинившие. Обещаю всё выплатить и во всём разобраться. Пока я – князь и в своей власти, ослушаний больше не будет.