Книжная лавка - [46]

– А этому уж вовсе не место рядом со всякой ерундой в бумажных обложках, – сказала она, с трудом поднимая два тома «Краткого оксфордского словаря» и ставя их на нужную полку.

– Никто пока не выразил желания этот словарь купить.

– Ну и что? Это же не какая-нибудь ерунда. Это все-таки важные книги.

Но делать ей в магазине было, собственно, нечего. Теперь там даже под конец дня редко требовалось дополнительно наводить порядок.

– Не понимаю, что плохого в этом магазине, – снова завела светскую беседу Кристина. – Тут, правда, ужасно сыро, и никогда не знаешь, не начнет ли «постукач» безобразничать…

– Ничего плохого в этом магазине, конечно же, нет и быть не может, иначе и меня бы тут не было, – сказал Майлоу.

– И сколько же времени вы, в таком случае, собираетесь здесь оставаться?

– Не знаю. Вполне возможно, у меня просто не хватит сил, чтобы надолго тут задержаться.

– Да сил у вас не хватит, наверно, даже на то, чтобы просто встать и уйти, – заявила Кристина, глядя на сидевшего в кресле Майлоу со странной смесью презрения и восхищения. Вот было бы хорошо, думала она, если бы этому типу выделили кусок земли и велели его обрабатывать – пусть даже там поместилось бы всего две грядки редиски! – А у меня, например, когда я здесь работала, минутки свободной не было, чтобы хоть просто присесть.

– Не сомневаюсь. Тебя ведь следует относить либо к детям, либо к женщинам. А ни дети, ни женщины совершенно не умеют ни расслабляться, ни отдыхать.

– Вы язык-то попридержите, – снова буркнула Кристина.

Глава десятая

Лето в 1960 году выдалось просто чудесное, однако осенние холода наступили слишком рано. Уже в начале октября Рэвен стал всем рассказывать, что скот мерзнет и простужается. По утрам густой белый туман стлался над землей, и коровы скрывались в нем по колено, отчего казалось, будто они плывут над лугом и над туманом, неторопливо поворачивая крупные головы с большими ушами, похожими на приспущенные флаги, в сторону каждого случайного прохожего.

Туман не поднимался раньше полудня, а уже к четырем часам наползал снова. Со стороны мистера Брандиша было бы сущим безумием выйти из дома в такую погоду, и все же он у себя в Холт-хаусе исключительно по собственной инициативе готовился к некоему важному визиту. Действовал он неспешно и в четверть одиннадцатого выглядел настоящим завсегдатаем парижских Больших бульваров: в элегантном пальто с меховым воротником и сером хомбурге[35], тулья которого была, правда, несколько выше, чем предписывала современная мода. В такие холода уроженцы Хардборо обычно до самого носа кутались в теплые шерстяные шарфы, и мистер Брандиш тоже надел такой шарф, а также взял одну из своих многочисленных тростей, поджидавших в холле.

В потоках ползущего тумана виднелись только шляпа мистера Брандиша и три четверти его туловища, но все же можно было заметить, что он часто останавливается, слегка наклоняясь вперед, и жадно хватает ртом воздух, а потом возобновляет свое неторопливое продвижение по улицам Роупуок, Шипуок и Энсон. Люди, следившие за ним из окон домов, сперва решили, что он держит путь либо к доктору, либо, что выглядело еще более тревожным, в церковь, поскольку церковь мистер Брандиш не посещал уже много лет. Впоследствии все сошлись во мнении, что выглядел он очень бледным и был явно чем-то расстроен, а может, просто нездоров; впрочем, он, безусловно, производил впечатление человека абсолютно здравомыслящего и умеющего держать себя в руках.

Но если мистер Брандиш шел не к доктору и не в церковь, то целью его похода могло быть только Имение. Трудно или даже невозможно было представить, что он сумеет подняться на такое высокое крыльцо, однако же он вполне успешно – хоть и не без труда – преодолел все ступеньки и, став наконец видимым во весь рост, нажал кнопку звонка.

Миссис Гамар в этот момент как раз записывала в своем дневнике: «Среда. Погода мерзкая даже для октября. Моя гортензия гибнет от милдью». Услышав звонок, она вскочила, легко прервав начатое занятие, однако не сразу сумела осознать, кто к ней пожаловал. И когда мистер Брандиш уже стоял перед нею, она некоторое время молчала, не веря собственным глазам и испытывая примерно те же чувства, что и остальные жители Хардборо, следившие за продвижением старика от самого Холт-хауса. Молодая местная девица, помогавшая в Имении с уборкой и стиркой и впустившая мистера Брандиша в дом, так и осталась стоять на пороге с раскрытым от изумления ртом, словно увидела ходящее дерево.

Миссис Гамар всегда стремилась завоевать благосклонность этого старого зануды; для нее это означало бы выход в новое измерение, дающее возможность соприкоснуться одновременно и со славным прошлым Саффолка, и с его настоящим, таким молчаливым и настороженным. Но, хоть сама она с первых месяцев жизни в Хардборо постоянно приглашала мистера Брандиша к себе, он на все приглашения неизменно отвечал отказом, ссылаясь на плохое самочувствие. Однако в Холт-хаусе, несомненно, время от времени устраивались небольшие сборища, и прибывшие на эти сборища гости даже оставались там ночевать; это были в основном старинные друзья мистера Брандиша, извлеченные, казалось, из самых укромных уголков Восточной Англии. Это, по всей видимости, были исключительно мужчины; хотя в городе ходили слухи – впрочем, миссис Гамар этим слухам не верила, – что в Холт-хаус была приглашена к чаю миссис Грин, тогда как даже муж миссис Гамар ни разу в число приглашенных не попал. Однако сам генерал Гамар с искренностью и прямотой настоящего мужчины упорно повторял, что старый мистер Брандиш – человек в высшей степени достойный, и миссис Гамар после подобных неуместных высказываний супруга всегда надолго погружалась в скорбное молчание.