Книжка-подушка - [9]

28 июля

Лидия Гинзбург говорила: «Кающееся дворянство заглаживало первородный грех власти; кающаяся интеллигенция – первородный грех образования».

Дворян нет (даже если они имеются), интеллигенция в мимансе, солирует креативный класс. Развивая мысль Гинзбург, можно сказать, что кающийся креативный класс заглаживает непервородный грех достатка. И это единственное, что он может заглаживать, другие отличия от народа не разглядеть в микроскоп.

Достаток не власть и не образование, полученные при рождении. Сегодня достаток есть, завтра отсутствует. Ты с достатком, я дурак; я с достатком, ты дурак; вот и вся коллизия между креативным классом и народом. Поэтому презрение к «быдлу» это – защитная идентификация: как иначе, хотя бы самому себе, доказать свою креативность? Покаяние перед «быдлом», которое в этот момент волшебно преображается в «народ», – столь же глупо, но более человечно.

29 июля

Прочел во френдленте впечатления одной русской об Италии: Chto kasaetsa italianok, to zdes oni vse neuxogennie, za soboi ne sledat, odevautsa prosto, i vnechne ne privlekatelnie, grubovatie, tak chto ia chuvstvuu seba zdes krasavizei.

И правильно чувствует. С утра она приклеит ресницы Барби, отштукатурит мордочку и наденет все свое лучшее вечернее: розовую в блестках блузку, голубую, как у Мальвины, юбку. И, стуча высокими каблуками, отправится гулять по городу: Испанская лестница, фонтан Треви. И ей сразу повезет; ее выделит, выхватит из толпы самый красивый мужчина Рима, с пушистыми душистыми усами, в черных лакированных ботинках – нелегал из Львова, работающий за кэш на стройке.

4 августа

Народ лайкает текст Лимонова о Путине «Корсет императора». Текст этот, выложенный на Слоне, – написан скверно. Одна мысль, одна метафора, но они между собой не увязаны. Мысль, прямо скажем, не хитрая – Путин постарел – и не совсем ловкая в исполнении Лимонова, который почти десятью годами старше. Метафора шикарная, но Лимонов ей обязан маркизу де Кюстину: Николай I не простил гениально злобному французу вовсе не поругания родины, а описания того, как жирный живот императора перед балом затягивают в корсет. Метафора с корсетом Лимоновым не то что не докручена, а не раскручена вообще, даже толком не обозначена: Кюстин был по-гейски беззащитно влюблен в Николая, да и в Россию, при всей к ней ненависти, – тоже. В сущности, царь отверг маркиза за объяснение в любви. Эдичка былых времен непременно бы это прописал и, опрокинув Путина на Николая, а себя на Кюстина, закрутил бы в штопоре бесстыжий и беззащитный лирический монолог о любви-ненависти, в котором и корсетная николаевская Россия, и кровавый кремлевский режим стали бы осязаемыми. А сейчас идут сплошные называния, унылое бу-бу-бу, второй тур… должен был выиграть Зюганов. Тьфу! Уж коли двигаешься не кривыми художественными тропами, а тупым публицистическим путем, то иди по нему до конца, до полного минимализма, и сдавай на Слон статью из двух слов «Путин – жопа». И два слова на подпись: «Эдуард Лимонов». Лайков было бы еще больше.

7 августа

Три года потребовал прокурор. Сколько же даст судья?

Отчаянные все-таки люди. Власти они боятся, Церкви боятся, хоругвеносцев, православнутых, всех боятся. А Бога – нет, Бога они не боятся.

9 августа

Люба Аркус четыре года ходила с камерой за мальчиком-аутистом. За это время его мать заболела раком и умерла, мальчика перекидывали из одного казенного дома в другой, из кошмара обыденного, рутинного, в кошмар совсем кошмарный; за это же время от него отказался разведенный с матерью отец, за это же время он его принял. И за это время мальчик вырос. И месяц за месяцем, четыре года кряду Аркус с оператором снимали эту романную историю, которую искусно сложила жизнь: завязка, пики, спады, кульминация, развязка, все на месте, включая голливудский happy end, и к тому же снято, бери и монтируй. Золотое решение.

Именно от него Аркус и ушла.

В кино, которое само складывалось как fiction, она внесла прямой, по-дедовски тупой элемент non-fiction – закадровый комментарий, которого не то что мастера игрового кино, но и уважающие себя документалисты стараются избегать. Show not tell, есть такое великое правило. Но даже самое великое правило создано, чтоб его нарушать.

Введя запретное табуированное tell, Аркус опрокинула историю на себя, на свои отношения с отцом, на свои отношения с миром, с камерой-посредницей, на собственную беззащитность и аутичность. Получилась совсем не сентиментальная, очень жесткая картина о том, что мы все, как этот аутичный мальчик, голые души на ножках. Только, в отличие от него, как-то научились одеваться. И непонятно, достоинство это или недостаток. Фильм называется «Антон тут рядом». Он и в самом деле рядом.

12 августа

«Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» – ходящие на баррикады, как на работу, любят Некрасова. Ну и на здоровье. Мне больше нравится Баратынский:

Облокотясь перед медью, образ его отражавшей,

Дланью слегка приподняв кудри златые чела,

Юный красавец сидел, горделиво задумчив, и, смехом

Горьким смеясь, на него мужи казали перстом;

Девы, тайно любуясь челом благородно открытым,